— Отвечай на слова Килона!
Философ встал и сделал несколько шагов вперед. Оказавшись посреди зала, он остановился и медленно повернулся вокруг своей оси. Он показал советникам свои руки, такие же голые, как и та правда, которую он готовился им сообщить.
— Разграбление Сибариса — презренный поступок, который кажется мне таким же безобразным и отвратительным, как и всем вам. — На мгновение он подумал о том, чтобы выступить от имени Совета Трехсот, но понял, что лучше их не упоминать, чтобы обвинения Килона сосредоточились на нем одном. — Как вы знаете, я разговаривал с Милоном перед его отъездом. Мы вместе разработали стратегию, чтобы заставить вражескую конницу плясать под музыку. — Его голос внезапно обрел мощь и наполнился негодованием. — Мы придумали уловку, которая позволила нам одержать победу в битве на равнине, когда казалось, что наша армия будет разбита; когда казалось, что на следующий день мятежники-сибариты уничтожат Кротон. — Он сделал паузу, чтобы сказанное проникло в их сомневающиеся умы. — А еще мы говорили о том, что делать после победы. И уверяю вас, ни Милон, ни я не думали ни о чем, кроме переговоров о мирной сдаче города. Уверяю вас…
— Должны ли мы доверять словам Пифагора? — взвился Килон. — Должны ли мы верить человеку, который обманывал нас и держал в страхе перед боем? Только он и его зять Милон знали, как будет действовать наша армия в этой битве. Только они знали о зверствах, которые солдаты совершат потом. Разве армия не повинуется своему начальству?
Пифагор, одиноко стоявший посреди зала, внимательно наблюдал за вопящим и трясущимся Килоном. Тот набросился на Пифагора с неожиданной яростью, но за его словами явно стояло что-то еще. Скрытое намерение, которое он до поры до времени старался не показывать.
«Готовит почву для чего-то гораздо худшего», — сказал себе Пифагор, прищурившись.
Он вспомнил пророческое видение, которое случилось у него три месяца назад в Храме Муз. На миг он увидел будущее, полное крови и огня. Было ли разграбление Сибариса знаком того, что ужасное видение начинает сбываться? Он не сомневался, что зло сгущается — холодное и темное, как затмение. Он должен бороться изо всех сил, чтобы его остановить.
Пифагор сосредоточился на зале Совета, стараясь разгадать настроение тысячи. Враг продолжал кричать, но философа интересовали не слова, а действие, которое они произвели на других.
Закончив просмотр, он понял, что борьба будет еще сложнее, чем он полагал.
Отныне Килона поддерживало большинство.
Акенон глубоко ошибался, думая, что его ожидает скучное утро.
Он вел свою лошадь в поводу, неторопливо шагая по улицам Кротона. Повсюду виднелись кучки людей, обсуждающих последние новости, доставленные гонцами. Люди толпились у дверей лавок, на площадях, перед храмами… Когда мимо проходил Акенон и его свита, голоса тут же смолкали.
Небольшой отряд, который сопровождал Акенона, состоял из восемнадцати человек и вьючных животных. Четыре аристократа-сибарита, их семьи и прислуга. Они достали билеты на торговое судно и просили сопроводить их в порт.
«Неудивительно, что в Кротоне эти люди больше не чувствуют себя в безопасности», — подумал Акенон.
Еще два дня назад укрывшиеся в общине сибариты надеялись, что чуть позже смогут вернуться в свой город. Они с большим воодушевлением приветствовали победу кротонской армии над войсками повстанцев. «Пришлось им по душе и известие о том, что Милон идет на Сибарис, чтобы добиться полной капитуляции», — вспоминал Акенон. Аристократы представляли себе возвращение в свои дворцы к комфортной и безмятежной жизни, к которой привыкли. Однако чуть позже стало известно, что кротонские военные начали варварский грабеж. Они похищали их золото, убивали сибаритский народ — их рабочую силу — и жгли особняки.
«Им больше некуда возвращаться», — с горечью думал Акенон.
Несмотря на то что Пифагор пытался их успокоить, сибариты с ужасом наблюдали за тем, как кровожадная армия возвращается в Кротон. Всем хотелось поскорее покинуть город. Кто мог, отплывали на корабле, но многие уходили пешком.
Углубившись в гавань, Акенон скорчил недовольную гримасу. Ему вспомнился день, когда он был там в последний раз. Он должен благодарить богов, что Милону удалось спасти его в последнюю минуту.
В порту кипела жизнь. Повсюду сновали рабочие, начальство покрикивало, чтобы погрузка и разгрузка производились как можно скорее. Чуть дальше от берега, покачиваясь на волнах, ожидала сигнала причалить вереница судов. Всеобщее оживление также было связано с последними событиями в Сибарисе.
Устремившиеся туда многочисленные корабли поворачивали назад, увидев, что над городом поднимаются столбы дыма. Половина направлялась на север, в Метапонт или Тарент, другая половина устремилась через Кротон на юг.