Оцепеневшие,

22
18
20
22
24
26
28
30

Ковалев поднялся с лавки. Ирма смотрела на него взглядом брошенной собаки, которую хозяева оставили на обочине, а сами умчали прочь.

– Ты уходишь?

– Мне надо подумать, – коротко ответил Саша.

– Не бросай меня.

Их взгляды пересеклись, и он вздохнул. В изумрудных глазах любимой он в отчетливых подробностях видел ужасную картину – лежащая на полу Ирма с растерзанным горлом, из раны вытекает кровь, с каждой каплей унося ее хрупкую жизнь.

– Я выйду завтра, – сказал он напоследок.

– Я люблю тебя.

«А я тебя», – хотел сказать Саша в ответ, но промолчал.

Он уже говорил это. Говорить можно что угодно, пора доказать свои слова делом.

* * *

Утром Ирма ждала его у подъезда, но Саша, выйдя наружу, сделал вид, что вовсе не удивлен.

– Нам нужно поговорить в тихом месте, – сказала она заговорщическим тоном.

– Пошли в лес?

– Нет, у меня предложение получше. Пошли к гаражам. Там рядом овраг и почти никого нет.

Всю дорогу они молчали. Саша несколько раз порывался заговорить, но каждый раз его что-то останавливало. Он искоса поглядывал на серьезное лицо девочки. Губы Ирмы были плотно сжаты, взгляд уверенный и взрослый, совсем не свойственный ее возрасту.

«Она что-то решила», – подумал Ковалев, стараясь идти в шаг с Ирмой.

– Где-то здесь был гараж папы Дрона, – встрепенулся он. – Я был там после пожара. Там все черное от сажи, и ворота нараспашку. Машина тоже сгорела.

– Наверное, это было самое ценное, что пострадало, – обронила Ирма, и он не сразу понял, что она имела в виду. А когда понял, поежился.

Они завернули за будку охранника, которая уже год как была необитаема, и, продравшись сквозь жесткий кустарник, оказались на краю обширного оврага.

– Вон там, внизу, – показала Ирма на бревно, лежащее в круге золы. Повсюду валялся мусор – пустые бутылки, клочья газет, пластиковая посуда вперемешку с использованными салфетками, и все это обильно приправлено крошевом из битого стекла.

– Здесь грязно, – заметил Саша, поморщив нос.