Стайер открыл рот от изумления.
– Ты отдаешь мне джамбии?
– Да, держите, господин майор, рюкзак довольно тяжелый.
– И что я с ними буду делать?
– Что хотите. Можете продать или оставить себе на память.
– Ты отказываешься от трех миллионов долларов?
– Я оставила себе один клинок. Он тоже старинный.
– Догадываюсь, что за нож.
– Да, клинок дяди Шейха. Им же я ликвидировала еще одного человека… на взлетно-посадочной полосе в Дамаре.
– Я оставлю без внимания этот эпизод из твоей богатой криминальной жизни.
– К тому же в Европе эти древние джамбии почти ничего не стоят…
– Как такое возможно?
– Десять, может, пятнадцать тысяч евро за кинжал. Вряд ли больше.
– Но почему?
– У нас они оцениваются в миллионы, поскольку известна история каждого убийства, совершенного конкретным ножом, на протяжении многих веков, с именами всех участников трагедии, обстоятельствами и малейшими деталями.
– Да, это так.
– А в Европе кровь, пролитая у арабов, никого не интересует.
– Ты права.
Девушка повернулась и пошла к самолету. Поставив ногу на лестницу, обернулась и посмотрела на Стайера:
– Господин майор!