Контрудар

Березовский, свернув к обочине, остановился. Еще издали, почтительно сняв старую солдатскую фуражку, приветствовал полковника. Но усач даже не удостоил стекольщика взглядом.

От головы колонны отделился молодой офицер, с длинными баками до мочек ушей, с витым шнуром через плечо. Такой же шнур носил и станционный жандарм, грозный Хома Степанович, только у офицера он был соткан из серебристой канители, а у жандарма — из красных гарусных ниток.

— Откуда и куда? Што везешь? — прохрипел офицер простуженным голосом, направляя морду коня, в лицо отставному солдату.

— Еду домой, ваше высокородие! — отвечал Березовский, заслоняясь локтем от офицерского коня. — Ездил на заработки, я красильщик, занимаюсь ковриками.

Между тем казаки потешались. Отпускали в наш адрес шуточки и, находя их удачными, ржали, как жеребцы.

— Эй ты, клоун — красная харя, давай представление!

— Кто тебе так измарал физию? Хотишь, добавлю?

— Что? Зад у тебя тоже мазаный? А нет — помажем!

И казак красноречиво взмахнул плетью.

— Продай своего кровного араба!

— А то давай сменяем на моего дончака. Сколь хотишь придачи?

Офицер со шнурами строго скомандовал казакам: «Отставить, братцы!» — и продолжал, снова обращаясь к Березовскому:

— Знаем мы вашего брата. Маляры! Што нам, малярам, — день работам, два гулям! Сверху краски, холсты, хлам, все честь честью, а внизу листовочки, прочая пакость. Обыскать! — распорядился строгий казачий начальник.

Кавалеристы старались как следует, но, конечно, ничего не нашли.

— Оружие — леворвер, бонбы — есть? — спросил губастый казак с лычками на погонах.

— Есть бомба! — ухмыльнулся Березовский. И полез в карман штанов. Извлек солдатскую баночку для оружейного масла, в которой он хранил порошок бронзы.

— Болван! — рассердился казачий офицер. — Каналья! Мерзавец! Дрянь! Я с тебя, поганца, три шкуры спущу. На всю жизнь запомнишь казачьего хорунжего Фицхалаурова. Ты с кем это задумал шутить, кобылячья морда? Я с тобой не так пошучу!

— Со мной сами полтавский губернатор изволили шутить, — невозмутимо, к моему великому удивлению, ответил стекольщик.

— Што, што? — снова двинул своего коня на Березовского хорунжий. Угрожающе взмахнул плетью.

— Так вот что, ваше высокоблагородие, — продолжал бывший солдат. — Иду это я себе по главной улице в Полтаве. Навстречу, тыц, сам губернатор. Я ему: «Здраим желаим, ваше высокопревосходительство!» А он ласково мне ответил, не то что вы: «Пшел вон, кобылячья морда!»