Человек, который умер дважды

В этот момент Эрик решил, что, вероятно, он должен принять на себя ответственность за собственные поступки, и обратился к психотерапевту.

Спустя год на последний сеанс к Ибрагиму он пришел с дочерью и зятем, чтобы те поблагодарили его лично. И маленького внука тоже привел. Все они улыбались, позируя для общей фотографии.

Ибрагим чувствует, что засыпает, и не сопротивляется дремоте. Что бы ни ждало его в сновидениях, лучше встретить это без страха. Принять тот ущерб, который бездумно причинил ему Райан Бэйрд. Дело не в ребрах и не в лице – они скоро заживут, – а в свободе и душевном покое, которых он лишился вместе с телефоном.

Говорят, кто желает мести, должен вырыть две могилы, и это, конечно, правда. Однако Ибрагиму кажется, что для него могила уже выкопана. Так почему бы не подготовить вторую для Райана Бэйрда? Он гадает, что его друзья припасли для Райана. Физической расправы не будет, в этом Ибрагим убежден. А вот что касается свободы и душевного покоя… Райана, возможно, ждет маленький сюрприз.

Фотография Ибрагима с Эриком Мейсоном и его внуком хранится дома в особой папке. В этой папке лежат несколько памятных вещей – не так уж много, и каждая из них напоминает Ибрагиму о том, за что он любил свою работу. Все папки на его полках стоят в алфавитном порядке – все, кроме этой. Потому что иногда важно вспомнить: не все в жизни можно расставить по алфавиту, как бы тебе этого ни хотелось.

Эрик Мейсон много лет спустя выяснил, что со сцеплением у него все было в порядке. Он просто не разобрался в электронном управлении, а чтобы все исправить, достаточно было пять секунд подержать нажатой кнопку перезагрузки. Так что, честно говоря, с местью стоит быть очень осторожным. Ибрагим почти всю жизнь осторожничал, но иногда, если хочешь вырасти над собой, приходится кое-что менять.

Ибрагим уверен: он сумел бы на пять секунд зажать кнопку перезагрузки и жить дальше, простив обидчика и впредь поступая правильно; но правильно – это так скучно. Словно круиз-контроль.

Однако он помнит, как Эрик Мейсон, несмотря на все свои сожаления о содеянном, с чистым восторгом рассказывал, сколь восхитительно было гнать машину прямо в окно автосалона.

Именно этот восторг, а не звук шагов и не вкус крови во рту не выходит из головы у Ибрагима, когда он впервые после нападения мирно засыпает.

Глава 17. Джойс

Сейчас два часа ночи, но я хочу записать, пока все события свежи в памяти.

Телефон зазвонил в полночь, и я, конечно, сразу подумала, что умер Ибрагим. А что еще придет в голову в таких обстоятельствах? Кто звонит в полночь? Когда мы уходили, он выглядел хорошо, но я всякого навидалась. Я добежала до телефона за два звонка.

Это была Элизабет. Она первым делом сообщила: «Это не Ибрагим», и мне сразу полегчало. Она бывает чуткой, когда старается. Сказала, она понимает, что уже полночь, но мне необходимо что-нибудь накинуть на себя и как можно скорее подойти к ней в Рёскин-корт, 14. Я спросила, захватить ли термос, но, оказалось, там есть чайник, и моя задача – донести себя. Конечно, термос наполнить недолго, но попробуйте в полночь объяснить это Элизабет.

Я направилась к Рёскин-корт. В темноте на улице очень славно. Дорожки освещены редкими фонарями, а в кустах шуршат зверьки. Воображаю, что думали лисы: «И куда эта старуха собралась?» – да я и сама думала о том же. Было холодно, но я надела кардиган от «Маркс и Спенсер» – идеальный для таких дел. Как раз вчера доставили несколько покупок. Я об этом не упоминала, потому что невозможно записать все. К примеру, вчера я поставила размораживаться лазанью и начисто о ней забыла. А вы об этом только сейчас узнали.

Мне открыли нижнюю дверь. На лестнице у меня, честно говоря, сердце бешено колотилось – ведь неизвестно, что там ждет. Я толкнула дверь и увидела бедняжку Поппи – она сидела в кресле и дрожала. Напротив нее, тоже в кресле, сидела Элизабет, но она не дрожала. Другой мебели не было. Здесь прятался Дуглас – это я угадала.

– Поставь чайник, Джойс, – попросила Элизабет. – У Поппи шок.

Произнесла она это начальственным тоном, но я поняла, что не нарочно – она просто старалась держаться профессионально.

Видели бы вы, кстати, эту кухню: две кружки, две тарелки, два стакана, две миски, остатки хлопьев для завтрака, немного белого хлеба, в холодильнике – чуток тофу и миндального молока. В одном из шкафов нашлись чай и кофе, так что я сунулась в комнату, прервав разговор Элизабет с Поппи, и спросила девушку, пьет ли она с молоком и сахаром, а она сказала, что не откажется от чая с кардамоном и личи, и я покивала, будто это обычное дело, – хотя в наши дни, как я понимаю, так оно и есть, – и шмыгнула обратно в кухню. Боже мой, ну и длинное же предложение выписалось! В книге мне посоветовали бы где-нибудь поставить точку. После «личи»?

Я налила и вскипятила чайник, торопясь вернуться в комнату и узнать, что стряслось. Если это квартира Дугласа, то где же он сам? Я залила кипятком чайный пакетик – он был сшит из серой ткани, но мало ли кому что нравится – и задумалась, положено ли оставлять его в чашке или нужно подождать и вытащить? В первом случае я могла бы побыстрее вернуться к Элизабет и Поппи, но вдруг так не делают? Джоанна, как все дочери, наверняка знает. Но тут я услышала, как в туалете сливают воду, и, к черту этикет, оставила пакетик в чашке и вышла в гостиную.

Я сразу догадалась, что это Дуглас. Ошибиться невозможно. Очень хорош собой, на мой вкус. В мгновение я поняла, почему Элизабет за него вышла и почему развелась. Хотя, бьюсь об заклад, брак, насколько его хватило, не был скучным.