Необыкновенное путешествие Таисии

22
18
20
22
24
26
28
30

– С кем ты говорила? – послышался голос Вениамина. Он неожиданно появился из-за деревьев, напугав ее.

– Ни с кем, – строго ответила Таисия. Ей не хотелось объяснять кому-либо о том, что произошло, да и просто не хотелось об этом думать.

– Я тебя везде ищу, – улыбнулся мальчик. – Что-нибудь случилось?

Он подошел ближе и тронул ее за плечо. Рука у него была такой холодной, что Таисия дрогнула, и он тут же ее убрал.

– Не хочешь покататься на жирафах? – предложил он.

Таисия помахала в ответ, и они пошли к водопадам, где в прохладной тени отдыхали жирафы.

12

Нет ничего хуже, чем ожидание. Ты можешь бежать, взбираться на вершины, преодолевая препятствия, идти вперед, к намеченной цели, но как только ты остановишься и начнешь ждать, это станет самым сложным испытанием на всем твоем пути.

Для мамы Таисии оно было еще более мучительным. Мысли не давали ей покоя, волнение грызло изнутри. Под ровный стук колес, она пыталась хоть как-то успокоить бушующий ураган внутри, но он не отступал. Он был сильнее и настойчивее, и хоть как ей казалось, происходящее вокруг не поддавалось никакой логике, у нее было ощущение собственной слабости. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, ехавшей неизвестно куда, одна в пустом вагоне, в пустом поезде, одна в огромном мире… и страх. Страх, который не был частым ее гостем, но приходя, вел себя развязно и стихийно. Она слышала, как бьется ее сердце – ровно и быстро, слившись со стуком колес поезда. Оно билось и внутри, и вокруг, давило на виски, стягивало ворот, не дающий дышать, раскачивало купе так, что кружилась голова. А потом стало душно. Словно кто-то выкачал весь воздух, и она как рыба, выброшенная на берег, жадно втягивает остатки кислорода. Она бросилась к окну и, дернув его вниз, высунула голову наружу. Холодный воздух ударил ей в лицо, ветер засвистел в ушах и ровный шум поезда, стал более звонким. Мать вглядывалась во мглу впереди, редеющую за белыми хлопьями снега, летящими навстречу. Она почувствовала легкое возбуждение, будто маленькая девочка, грезящая о путешествии. На мгновение она забыла обо всем. Это было прекрасно, ехать в ночь, черную и волшебную ночь. Бледный свет луны едва касался земли, листва еще не успевшая, как следует ее застелить, поднималась вслед за поездом и навстречу ему, кружась в воздухе вперемешку со снегом. Все, что стучало и гнало, все растворилось в этой густой тьме ночи. Страх ушел, вернулось дыхание, и поезд, раскачивающийся, как корабль на волнах в шторм, шел плавно и мягко. Стук колес становился реже и когда он совсем замедлился, мама устремила пристальный взгляд вперед, отчаянно пытаясь разглядеть хоть какие-то огни. Но на пути, и без того непроглядной, возникло черное пятно. Заскрипели тормоза, поезд замедлился еще сильнее и накатом проехал до полной остановки. Мама отошла от окна, вышла из купе и направилась к проводнице, чтобы узнать, почему они остановились.

– Скажите, здесь что, запланирована остановка? Надолго? – спросила она, войдя к проводнице.

– Остановка… – проводница слегка смутилась. – Должно быть какие-то технические неполадки, раз встали.

– Какие неполадки? Сколько же мы будем стоять теперь тут? – заволновалась мать.

– Я не знаю. Об этом лучше спросить Капитана. Уж он скажет точно. Вы отдыхайте, я уверенна, как только все будет исправно, мы тут же тронемся в путь.

– Я не могу столько ждать, я потеряла дочь.

– Я все прекрасно понимаю, но мы ничего пока не можем сделать.

– Узнайте хотя бы у вашего Капитана, что случилось и как много это займет времени. Прошу вас.

Проводница вздохнула, нехотя убрала в сторону книгу, которую держала в руке, сунув между страниц палец вместо закладки, и вышла в коридор. Женщина направилась вслед за ней.

– Я пойду с вами, если вы не против, – сказала она.

– Это вовсе не обязательно, – буркнула проводница, но глянув на отчаявшуюся женщину, добавила более мягко. – Но если вам так хочется, то пойдемте.

Они вышли в тамбур и перешли в машинное отделение, где все еще шипело горячее сердце поезда и, поднявшись по лестнице, вошли в кабину машиниста.