Прозрачная маска

— Ты ли это, сынок? — произнес в трубку Петрунов и ладонью утер слезы.

Крумов вышел на улицу и закурил. Его обдало приятным ветерком. Мимо прошли два молодых человека с наушниками и магнитофонами. Один вышагивал в определенном ритме, а другой шел со спокойным серьезным видом. Каждый слушал свою музыку. Промчалась машина, и из нее донесся веселый смех. Нестор заглянул в окно и, убедившись, что Петрунов все еще говорит по телефону, направился к своей машине. Здесь он уже не был нужен…

А начало истории с сыном Петрунова следователь узнал от Иванова. Получив несколько писем со штемпелем «Адресат выбыл», Георгий обратился к хоккеисту, своему однокласснику и приятелю. Иванову сразу пришла в голову мысль извлечь выгоду из этого. Он сообщил Георгию, что отца якобы выслали в какое-то далекое село, лишили пенсии и теперь старик, мол, очень нуждается. Петрунов-младший просил приятеля как-то помочь отцу и обещал регулярно посылать деньги и посылки. Иванов согласился принять на себя эту «рискованную» миссию. Так у хоккеиста образовался свой счет в банке. Посылки он использовал для лечения своих спортивных травм. Переписка продолжалась регулярно, и бай Захари ничего не знал о ней, пока случайно не обнаружил письмо Георгия.

Иванов охотно давал показания относительно Петруновых, поскольку все улики против него были налицо, но о полученных от Гильдебрандта деньгах упорно молчал. Тогда следователь свел его с шефом туристической фирмы, но и тот ничего не сказал об этом, а только очень обстоятельно повторил рассказ Иванова о краже денег. Разумеется, Пауль умолчал и о состоявшейся в отеле передаче тридцати тысяч марок. Потом Нестор вызвал Грасси и потребовал объяснить, почему тот поджидал Иванова. Немец заявил, что оказался во дворе Иванова случайно.

Пока следственная экспертиза готовила свои материалы, Крумов терпеливо выслушивал ложь обвиняемых и заставлял их каждый раз фиксировать свои показания на бумаге.

Первые данные были получены в результате анализа васкуларина. Эта мазь содержала вещество лекарственного растения арники и действительно применялась для лечения опорно-двигательного аппарата.

Теперь Нестор был убежден, что Иванов прикасался к «дипломату» Гильдебрандта. Совпали отпечатки пальцев Иванова с отпечатками, обнаруженными на сейфе. После долгих препирательств Иванов наконец признался в совершении кражи. Оставалось теперь выяснить самое главное — что же произошло на самом деле между хоккеистом и Топаловым. Металлические частицы на черепе Топалова оказались идентичными металлу машины Иванова. Кстати, машины всех трех обвиняемых были белого цвета. Но Иванов отвергал любой намек об учиненном им насилии над Топаловым. Нестору пришлось провести следственный эксперимент перед зданием мотеля.

— Мы должны были встретиться здесь, около мотеля, — говорил Иванов. — Это было на другой день после похищения денег. Я приехал со сборов, и он уже ждал меня. Договорились поделить деньги поровну, но он неожиданно заявил, что больше одной трети он мне не даст. Мы поссорились. Ведь фактически я сделал основное, а он только обеспечивал себе алиби. Я пригрозил ему, что в таком случае он не получит ничего. Тогда Антон схватил «дипломат» и выскочил из машины. Но «дипломат» был пуст: я намеревался выбросить его где-нибудь по дороге. Топалов стал громко кричать, и мне пришлось выйти из машины, чтобы снова посадить его туда.

— Как вы делали это? — пожелал уточните Нестор.

Денев вышел вперед и приготовился принять на себя роль Топалова. Иванов взял его за шею и втолкнул в открытую заднюю дверцу. Денев пригнулся и упал на заднее сиденье.

— Нет, не так! Он не хотел входить, сильно сопротивлялся, и я, чтобы не привлекать внимания прохожих, сел в машину и уехал. С тех пор мы больше не виделись.

Крумов приблизился к Иванову и заставил его повторить все сначала. Голова Денева прошла точно под вмятиной в выступе на крыше машины. Значит, Топалов, не желая садиться в машину, сильно ударился головой.

— И все-таки, как вы думаете, ударился он о машину или нет? — спросил следователь.

— Не знаю… Может быть, и стукнулся, ведь он так сильно вырывался.

Нестор тут же вспомнил, как Топалов сопротивлялся, когда Денев хотел втолкнуть его таким же путем в машину.

— Иванов, как же вы не заметили крови на его голове?! А ведь она обнаружена и на вашей рубашке, и это подтверждается экспертизой. Так что обширное кровоизлияние в мозг произошло у Топалова от нанесенной ему травмы… — заключил следователь и протянул протоколы экспертизы.

Иванов безразлично посмотрел на них и, сжав от злости губы, бросился на землю.

Крумов приказал ему сесть в машину, и они снова отправились в управление. Там Петр Иванов в письменном виде признал себя полностью виновным в совершенном преступлении. В ходе дальнейших допросов он по-прежнему произносил только «да» или «нет». Так же он вел себя до самого конца следствия и даже на заседаниях суда.

Деньги, к несчастью Гильдебрандта, были похищены при их движении от хранилища к кассам банка. Если бы эти банкноты украли позднее, банк не объявил бы их недействительными, но, поскольку это произошло до того, как их пускают в обращение, они стали обыкновенными бумажками.

Гильдебрандту не на кого было злиться, кроме как на самого себя, когда он понял, что вместо денег привез фактически оберточную бумагу. Его и Грасси требовалось теперь передать в распоряжение западногерманской полиции вместе с сопроводительным письмом и злополучными марками как вещественным доказательством их вины. Там на месте они должны были еще раз убедиться в ошибочности своих представлений, что в Болгарии им будет легче сбывать краденые деньги.