Все, что мы когда-то любили

22
18
20
22
24
26
28
30

«Какая же я эгоистка! – ругала себя Анна. – Разве не этого я добивалась? Разве не я мечтала остаться одной? А сейчас? Почему я несчастна? Как гнусно устроен человек! Расстраивается, видя чужое счастье! А он, дурачок, считает меня почти святой! Да уж, куда там, святая… Нет, я не завидую ему! Я просто очень скучаю».

* * *

Ужинать не хотелось, хотя времени было навалом. После отъезда Анны отель казался Мареку пустым и неприветливым. И очень хотелось домой…

Он любил свой большой и красивый дом в Герцлии, лужайку перед домом, кусты бугенвиллей у забора, закрывающие улицу. Инжирное и кумкватовое деревья, высокий платан, дающий густую тень в жаркие дни – а уж их-то хватало с избытком. Бассейн, гриль, мраморный столик, удобные плетеные кресла. Горшки с цветами, любовно посаженными женой.

Он любил свой район, район благополучных и небедных людей – врачей, адвокатов, бизнесменов. Их окружали интеллигентные и тихие соседи, с которыми было приятно поболтать и пригласить на кофе или на барбекю.

Ему нравился вид с балкона второго этажа – еще бы! Вид был на море! И каждый раз у него замирало сердце, когда он смотрел на эту невозможную, невероятную красоту. Каждый раз она потрясала, и привыкнуть к ней было невозможно.

Ему нравился город, в котором он жил. Ему нравилась страна, ставшая его домом. Он мог покритиковать ее, как же – и восточные неторопливость и разгильдяйство, и, что говорить, довольно паршивый сервис. Многое раздражало. Но он гордился этой страной и не чувствовал себя гостем – здесь он был дома. И никто здесь не мог сказать ему «убирайся, это не твоя земля». Никто и никогда не сможет огородить его улицу и назвать это гетто. И никто не сможет заставить нашить желтую звезду Давида на его пиджак. Никто. И никогда.

Здесь родились его дети. Здесь у него все сложилось с бизнесом, здесь он был успешен и уважаем. Здесь он был счастлив.

А где осталось его сердце…

Видимо, сердце имело свойство делиться надвое, бывает и так.

Он ехал по ночной дороге в аэропорт и думал о своей жизни.

А ведь он счастливец! Да, да, он везунчик! Там, в Польше, несмотря ни на что, была Анна и их любовь, их единение, общность и совпадение во всем, в каждой мелочи и пустяках. Там была Анна и их дом, маленький и уютный, в котором они были счастливы. Потом пришла беда. Горе. Такое огромное, что, кажется, не пережить. Да, глядя на Мальчика, их сердца рвались от боли и отчаяния. Но эта беда, их общее горе сделало их еще ближе, еще сплоченнее – они были вместе. Снова во всем были вместе – в огромной беде и крошечных радостях.

И что самое удивительное, даже тогда он не чувствовал себя несчастным – рядом была она, Анна.

А когда их сына не стало… Почему все полетело именно тогда, когда они стали свободны? Когда наконец можно было начать новую, счастливую и свободную жизнь, которую они заслужили?

Что сломалось тогда, почему им стало так плохо? Почему стало невыносимо?

И снова Анна приняла решение за обоих – ему бы и в голову не пришло. Он всегда знал, что она сильнее его. Сильнее, мудрее, правдивее. Анна смело смотрит в глаза обстоятельствам. Он – нет, он отводит глаза.

Да, выход предложила она, Анна. Вернее, решила за них двоих. А он почувствовал облегчение. Он не думал о том, что впереди. Просто об этом не думал. Он уезжал в увлекательное путешествие: новая страна, встреча со старым другом, с незнакомой родней. Развеяться, отвлечься, развлечься. Отоспаться.

Он звал ее с собой. Честно звал, искренне! Думал, может, там, в путешествии, у них все наладится? Появятся новые впечатления, новые эмоции? Может быть, еще все восстановится?

Она отказалась. Сказала, что дом для нее – это жизнь, лучшие впечатления и эмоции. Домоседка. Она всегда была домоседкой.

И если признаться, в ту минуту он подумал, что все складывается, ну… вполне удачно. Умница Анна! Ведь другие женщины не отпустили бы своего мужчину. Анна была особенной. Всегда, во всех обстоятельствах. И он уехал с тяжелым сердцем. Но довольно быстро совесть перестала скрести и царапать, он полностью отдался впечатлениям и эмоциям.

Время он проводил отлично – еще бы, столько впечатлений! Немыслимая концентрация невозможного, страна-артефакт.