– Аня, только не говори, что ты решила вмешаться, – скривившись, словно перед ним поставили блюдо с его «любимой» кинзой, недовольно произнес Рома.
– Я пока не решила, – туманно ответила я.
– Решила. И вмешаешься, – вздохнула Марья.
– Может, передумаешь, пока не поздно? – обреченно уточнил Ромашка.
– Поздно, Ромик, Аннушка уже разлила масло, – похлопала его по плечу Маша, вспоминая нетленную цитату Булгакова.
Я закатила глаза и отвернулась к окну. Возможно, именно из-за нездорового стремления к справедливости я и выбрала журналистику?
Подъехав к нужному зданию, Роман припарковался на свободном месте, и мы вышли на улицу.
– Это что? – не глуша мотор, мажор вышел нам навстречу, указывая рукой на здание детской больницы.
– Прочитай вывеску, там написано, – посоветовала я.
– Ты прикалываешься? – взвился Макар.
– А похоже? Паркуй тачку и помоги Роману с реквизитом. Или все? Ты домой? – уточнила ехидно.
– Не дождешься, – прорычал Макар, возвращаясь в автомобиль.
Резко дал по газам, ловко паркуя кайен между двумя машинами, пока Рома доставал костюмы из багажника.
– На, – Ромашка насмешливо протянул пакет мажору.
Макар скривился, но взял.
Мы вошли через центральный вход в больницу. Вежливо поздоровались с регистратором и прошли сразу на третий этаж в кабинет заведующего.
– Аня, какого хрена? – шипел мажор, пока мы поднимались по лестницам.
– Мажор, у каждого свой способ устраивать вечеринки. На твоих – девицы и попойки, на моих – счастливые детские мордашки. Все честно, – пожала я плечами.
– Охренеть, – выдохнул Макар, но покорно последовал за нами.
Мы прошли по коридору, но остановились перед тетей Шурой, санитаркой. Она мыла полы, о чем-то крепко задумавшись.