Следующую половину недели Гошка бегал, прыгал, толкался, дразнился и плевался. Удирал от разъяренного, вооруженного дубиной-Калашниковым Васи. То есть жил обычной для его возраста бурной жизнью. А потом неожиданно для себя влюбился.
Девочку звали Лена, и Гоша сразу назвал ее Еленой прекрасной. Правда в нагрузку к этой во всех отношениях замечательной девочке, шел совсем незамечательный и очень даже агрессивный мальчик Саша из первого отряда.
Но это затруднение позитивно мыслящий Гоша, собирался как-нибудь преодолеть.
Ссориться с такой дылдой было неразумно и даже опасно, но креативно мыслящий друг Гоши, Глеб к которому он обратился за помощью и советом, посадив себе на плечи влюбленного, прямиком направился к Гошиной избраннице.
Дело происходило на дискотеке и мальчик Саша немножко обалдел от появившегося перед ним тяни толкая.
Девочка Лена никогда не получавшая приглашение на танец от конного кавалера, тоже слегка офигела, что дало спрыгнувшему с Глеба наезднику утянуть ее на танцплощадку.
Маленький Гоша был ей чуть выше подмышек и с обожанием смотрел на ее нос снизу вверх.
Мальчик Саша наблюдая за юным соперником, презрительно ухмылялся, а после третьего танца, на который настырный Гоша потащил упирающуюся Елену, мальчик Саша улыбаясь, прошептал прижавшейся к нему Лене, что-то о каком-то шустром гноме.
Любовь дала по Гошкиной голове тяжелым чемоданом чувств, и он сам не заметил, как превратился в такого же нытика и кретина, как и окружавшие его ребята.
Разобраться в этом дурдоме обуревавших мальчиков чувств было достаточно трудно.
Глеб влюбился в девочку, которая строила глазки не обращающему на нее внимание Гошке, Гошка сох по не подходящей для него по размеру Лене. Лена шарахаясь от его внимания, мечтала даже не о Саше (который ей помаленьку стал надоедать) а о каком то, прости господи, Пете.
Зато как беззаботно и свободно чувствовали не доросшие до любви, а потому бесшабашно веселые, словно с моторчиками в заднице младшие ребята. Они носились, орали, смеялись и пищали в зависимости от темперамента и болевого порога.
Их вытаращенные от любознательности и эмоций глаза, натыкались на слегка страдальческие физиономии влюбленных и, чувствуя в этих размякших лицах слабину, младшие канючили у старших конфеты.
Самым шустрым, конечно же, оказался Славик по прозвищу Мартын, правда, большинство, (за глаза), называли его мартышкой.
Еще издалека завидев Гошку, Мартын, распахнув руки, кидался к нему в объятия. Этот маленький, но цепкий мальчик умел присасываться к объекту как клещ.
– Здорова Гошка, как я тебя люблю! Ты такой добрый и хороший – по-собачьи преданно смотря своими хитрющими черными глазками в такие же не менее черные и хитрые Гошкины глаза, – жизнерадостно тараторил Мартын.
Такие обнимашки, как правило, имели корыстные цели. Ерзающий по Гошке Мартын после бурных похвал и признаний, незатейливо приступал к просьбам типа – а ты не дашь мне поиграть в твой телефон…., а у тебя не осталось печения или конфетки…
Чувствуя себя матерью обезьяной, под мышками которой болтается малолетний, но уже достаточно тяжелый отпрыск, Гошка отделывался от Мартына туманными обещаниями.
Конфет к этому времени у него не осталось, так как, испытывая затруднения в ухаживании за Леной, Гошка, встречая ее в коридоре или на улице – без излишних затей отрывисто предлагал: – Хочешь конфету!
В своих ухаживаниях он успел уже пострадать, когда какой-то парень старшеклассник прижав его к стенке и слегка придушив локтем, очень грозно предупредил, что он – Гошка, Лену уже достал.