118
Спасибо, Оскар Уайльд!
Ведь о безделье часто судят несправедливо пренебрежительно, и прежде всего этим грешит моя жена.
Я посетил выставку живописи на тему блаженного безделья в музее Краненбурга в Бергене и прочел там эти мудрые слова мистера Уайльда.
И узнал, что в греческой античности ничегонеделанье считалось весьма почетным занятием. Созерцание и размышление ценились так же высоко, как искусство и спорт. Согласно Аристотелю (разве можно себе представить, чтобы его звали Сторм?), труд и разные виды деятельности только препятствуют ничегонеделанью. Лишь позднее, когда в Европе начали задавать тон христиане, праздность стала дьявольским соблазном. Молитва и работа стали пропуском на небеса. Я предпочитаю делать ставку на безделье на земле, считаю, что здесь мой шанс на успех выше. Кроме того, я точно знаю, что рай на земле кончается. Небесная вечность после смерти тянется, на мой вкус, невыносимо долго.
119
Завтра – мой последний вечер с Афрой. Она, ничего не подозревая, будет сидеть на диване и смотреть телевизор. Сначала «Сердце Нидерландов»[38], потом тележурнал. Чашка кофе. Последняя за день прогулка с Ари. Потом она посмотрит какой-нибудь детектив, по окончании коего подогреет в микроволновке мешочек с какими-то семенами и с этой грелкой между всегда холодными ступнями уляжется в постель, где еще немного почитает на ночь.
– Спокойной ночи, Артур, не засиживайся!
– Гм-гм. Спи.
Я хватаю пульт и ищу что-нибудь спортивное.
Через два часа я с легкой тоской заползу к ней в постель и, вероятно, из-за волнения не смогу уснуть, суну руку ей под пижаму и попытаюсь погладить по спине.
– Будь добр, держи при себе свои холодные руки, – проворчит она.
Пытаясь подбодрить меня, Йост недавно рассказал об одном исследовании. Оно установило, что многие женщины предпочитают, чтобы муж лучше умер, чем бросил их. Впрочем, и с мужьями дело обстоит так же. Йосту пришлось признать, что его собственная жена, видимо, не является исключением:
– Мертвым я стою намного дороже.
Ваутер кивнул.
– Понятное дело, ведь при разводе труп жив-здоров и мешается под ногами, – проницательно заметил он.
120
Странное было ощущение вчера в семь утра, когда Йост, Ваутер и я выезжали из Пюрмеренда, направляясь на юг Франции. Я вернусь обратно только как Луи Моллема, чтобы проститься с Артуром Опхофом. Если быть до конца честным, то мне этот план не по душе. Я предпочел бы уехать в Тоскану раз и навсегда, не оглядываясь назад. Но я также уверен, что буду сожалеть, если не приеду взглянуть на собственные похороны.
– Такой шанс выпадает не каждый день, – сказал Йост.