Старый Кодай велел принести стрелу, убившую мальчишку. Сам рассказал:
– Утром его нашли. Дозорным на помосте был. Помост тот на верхушке старого соука прибит, снизу не видать. Стрела в сердце Трика вошла – снизу вверх, – он показал, под каким углом. – Так попасть – чудо надо. Или, скорее, колдовство проклятое.
Или прицел с тепловизором. Он, по меркам Мульда, – тем более колдовство, высшего порядка.
Отрок вынес стрелу – тонкую и длинную, совсем не похожую на тяжелый арбалетный болт, которым сподручно стрелять через ветки и не бояться, что в сторону уйдет. Оперение – черное, из пера орла или вороны – не разбираюсь, не мое это. Наконечника нет, обломан остался в сердце юного хрыма.
«Чую магию! – шепнула моя рука со спрятанным в ней помощником. – Слабую. Может, не в самой стреле была, а в луке».
«Тихо сиди и не высовывайся!» – я мысленно прикрикнул на него, и он стих. Не хватало еще, чтоб подарок Веруна вылез наружу и перепугал хрымов. Точно решат, что глей – колдун. Значит, ничем не лучше убийцы Трика.
Нираг тоже заинтересовался стрелой, покрутил в руках.
– Говорят, следов копыт кхара там совсем немного. Значит, лазутчик или малый отряд. Как думаешь, глей, зачем убили хрыма?
– Значит, увидел что-то, ему не полагавшееся. Или по какой другой причине. Но, коль в степи замятня, надо готовиться. Колдуны начали убивать хрымов и на одном не остановятся. Будет налет.
Наемник с пониманием кивнул. Война – дело привычное. Глей обещал на войне платить больше. Но и голову сложить можно на раз. Желают войны только безумцы. А если враг пришел в твой дом или в дом господина, которого защищаешь по найму, то выбора нет.
Сам я все же рад, что срочную и контрактную службу прошел, когда армия России не воевала. Грузинское принуждение к миру закончилось раньше, и слава богу. Правда, не знаю – какому. Дома крещен в православие. Здесь вроде как сдружился с Веруном. А есть еще верховный бог – Моуи.
Как раз служитель Моуи, обряженный в балахон с вышитыми на нем непонятными знаками, вышел из молельного дома. Он провел сложный ритуал, обдувая усопшего веером, обрызгав колодезной водой и бросив на покрывало щепоть земли. Потом запалил лучину и дохнул дымом в мертвое лицо. Надо полагать, призвал четыре стихии. Наконец, прочитал заупокойное. Просил Моуи о сладкой жизни для Трика после смерти, а предков принять душу парня и усадить его рядом с собой.
«Биб! Есть у него силенки? Как у него с магией, божественностью, волшбой?»
«Самую малость, хозяин. Деревенские не посвящены в таинства».
Поэтому молитвы, вознесенные к Моуи под руководством сельского попа, земли Кираха не защитят.
Я дал матери Трика серебряную монету. Не жалко… Но «золотой запас партии», точнее – серебряный, не безграничен. Кончится, если транжирить.
На обратном пути в замок ехали с Нирагом рядом. Он просвещал.
– Когда степняки нападают, старейшина уводит крестьян и скот в лес. Просит помощи у соседей. Судьи всегда дают людей – до сотни, но только на время набега. Никаких постоянных крепостей у кордона со степью не строили. Смысла нет. Колдуны десять мер в сутки проходят. Хотят – здесь нападут. Или спустятся вниз вдоль реки и вторгнутся в другое глейство.
Я слушал его и думал: почему служил в автороте, а не в спецназе? Подготовил бы разведывательно-диверсионную группу, чтоб только ножами и едреной мамой могла вырезать в ночи батальон «зеленых беретов», да с ней прогулялся бы в степь…
– Нираг! Так не пойдет. Не для того вспахиваем поля, сажаем рощу Веруна, сеем свеклу, чтоб все досталось басурманам.