Падение империи

Мехмед указал на молодого приземистого парня, который с отсутствующим взглядом стоял у входа в апартаменты. Лицо чауша сначала выразило непонимание, но потом исказилось гримасой человека, которому поручили совершить нечто ужасное. Мустафа сразу же подошёл к нему и, положив руку на плечо, сказал:

– Идём со мной. Ты должен доказать, что готов на всё ради своего султана.

Они поспешно удалились на женскую половину. Главный евнух открыл тяжёлый замок гарема, и они пошли по длинному тёмному коридору. Когда Мустафа дошёл до покоев Гюльбахар и зашёл туда, та кормила ребёнка грудью. Ни о чём не ведающий ребёнок мирно сосал материнское молоко, и от этого блаженства его глаза потихоньку слипались.

Увидев, что с Мустафой в покои зашёл посторонний мужчина с оружием, Гюльбахар сильно встревожилась и вопросительно посмотрела на главного евнуха. Тот, не произнеся ни слова, быстро подошёл к ней и вырвал младенца из её рук. Опешившая женщина вскрикнула и попыталась удержать ребёнка, однако Мустафа, схватив его, спешно увёл из покоев. Мать с криком бросилась за ними, но дорогу ей преградили двое подоспевших евнухов, которые силой заставили её вернуться обратно. Не обращая внимания на истошные крики Гюльбахар, главный евнух понёс ребёнка в детскую купальню и, подойдя к мраморной ванне с водой, приказал чаушу:

– Возьми ребёнка и погрузи в воду.

Чауш стоял остолбеневший, с бледным, как воск, лицом.

– Ты должен утопить младенца. Такова воля султана, – сурово произнёс евнух.

Чауш продолжал стоять в полном оцепенении.

– Если ты этого не сделаешь, тебе отрубят голову, – пригрозил Мустафа, – какой же ты воин, если не можешь справиться даже с младенцем?

Чауш подошёл к ванне и с дрожащими руками взял ребёнка. Дитя проснулось и начало недовольно хныкать. Руки чауша быстро опустили его целиком в холодную воду. Ребёнок сильно вздрогнул, инстинктивно борясь за свою короткую жизнь, но затем размяк и более не дёргался. Когда младенец окончательно задохнулся, Мустафа передал его мёртвое тельце евнухам, а сам вывел полуживого чауша из женской половины дворца. Стараясь хоть как-то привести невольного детоубийцу в чувство, главный евнух сказал тоном философа:

– Девять месяцев ребёнок пребывает в чреве матери, блаженно плавая в воде. После рождения, если его снова опустить в воду, он непременно задохнётся и погибнет. Законы природы крайне противоречивы.

Когда они вернулись обратно, молодой султан в присутствии великого везиря принимал послов из Венеции. Руководил этой посольской делегацией архиепископ болонский Джакопо Чарутти.

Венеция тогда была крупнейшим городом-государством на Средиземноморье и на протяжении многих веков являлась торговым конкурентом Византии. Упадок Восточной Римской империи был очень выгоден для Венеции с чисто экономической точки зрения. Завоевание османами византийских городов проходило с немого согласия Венеции и Генуи. Правители этих городов предоставили полную свободу действий туркам. Архиепископ Джакопо был первым из всех находящихся в столице послов, который прибыл поздравить Мехмеда и отдать соответствующие почести. Венецианцам необходимо было удостовериться, что новый султан не намерен ничего изменять в отношениях их стран. Кроме того, проницательный посол желал в личной беседе составить представление о степени образованности молодого османского повелителя. Он прибыл во дворец с подобающими в таких случаях ценными дарами.

– Мы надеемся, что Венеция как и прежде будет пользоваться всеми торговыми привилегиями, какие были у нее при царствовании великого султана Мурада Второго, да будет благословенно имя его, – начал сразу с самого насущного вопроса архиепископ.

Молодой султан, довольный списком даров, преподнесённых венецианцами, ответил словами из Корана:

– Кто приходит с добром, тому станется ещё лучше. А кто приходит с дурным, его лик будет повергнут в огонь.

Венецианцы облегчённо вздохнули. Сказанное они восприняли буквально. Многие из них хорошо понимали арабский язык и знали эти строчки из священной книги мусульман.

– Наши страны поклоняются различным богам, однако ничто так не сближает людей, как торговля, и я надеюсь, что впредь между Османским государством и Венецией не будет проблем в этой сфере, – желая связать религию с процветанием сказал архиепископ.

– Различия в наших религиях не дают основания для непонимания друг друга. Ведь, как сказал поэт: бог каждого человека –это его совесть, – произнёс Мехмед, процитировав слова Менандра на хорошем греческом языке.

Послы явно не ожидали такого проявления эрудиции у молодого султана. С виду заносчивый и самодовольный, Мехмед не был похож на интеллектуала.