Падение империи

– У нас есть золото. Мы можем подкупить кого угодно, – отчаянно предлагал Иосиф.

– К евнухам невозможно даже подступиться. Они никогда не выходят из дворца и ни с кем не общаются, – возразил старик.

– Тогда это надо сделать через кого-либо, кто вхож туда. Ведь, кроме евнухов, там есть и другие царедворцы?

Все вопросительно посмотрели на Елену. Её возлюбленный Аллаэтдин действительно имел свободный доступ во дворец.

– Может, ты скажешь ншанджи, чтоб он помог нам? – попросила юная Ирина.

Добрая девушка очень хотела помочь попавшей в неволю Ребекке. Она видела грустные глаза Соломона, который за весь вечер не проронил ни слова, а только с тоской смотрел на говорящих.

Соломон и Ирина были однолетками. У неё были раскосые голубые глаза, а лицо окаймляли чёрные волосы, придающие её белоснежному личику соблазнительную контрастность, которая в сочетании со стройной фигуркой делала Ирину довольно привлекательной, если не считать редких оспин на лице – результат перенесенной в детстве лёгкой формы оспы. Рябой её назвать было нельзя, однако девичий лик оспины всё-таки портили. Нехитрая косметика того времени не могла скрыть этот изъян, который особенно хорошо просматривался при солнечном свете. По этой причине Ирина старалась днём всегда ходить с паранджой, и лишь по вечерам, когда темнело и зажигались тусклые лампы на оливковом масле, она могла открыть лицо.

Соломон ей сразу приглянулся, однако, будучи большой скромницей и не обладая кокетством своей двоюродной сестры, Ирина не решалась заговорить с ним первой.

Но Соломона сейчас волновало только спасение сестры, и потому он не замечал сидящую рядом молодую девушку. То, что Ребекка находилась совсем близко, очень воодушевило его, но затем, осознав безысходность ситуации, он вновь приуныл и ни с кем не общался.

Ему стало казаться, что он больше никогда не увидит свою сестру. Все его воспоминания о радостной счастливой жизни в Александрии, которая оборвалась в одночасье, были связаны со светлым образом Ребекки. Он вспомнил, как они босые беззаботно бегали по египетскому песку, прыгая по морским волнам, и его сердце защемило от тоски по безвозвратно ушедшему прошлому.

– Не хочу я этого повесу посвящать в наши дела, – возразил Сократ, который недолюбливал Аллаэтдина.

– Мы ему хорошо заплатим, – не унимался Иосиф.

– Не в этом дело. Просто я думаю, что если человек продаёт своих из-за золота, то он способен на любую пакость.

– Зачем ты так, дядя, – заступилась Елена за ншанджи, – он же любит меня и никогда не предаст.

– Он просто обычный бабник и франт. Сегодня тебя любит, завтра – другую. Было бы золото в кармане. Ладно, пошли спать. Завтра решим.

Все начали расходиться по своим комнатам. Соломон взял оливковую лампаду и грустно зашагал вверх по лестнице.

– Не надо отчаиваться. Мы спасём твою сестру, вот увидишь, – услышал он за спиной нежный девичий голос.

Наконец-то Ирина решилась с ним заговорить. Соломон плохо понимал по-гречески, но красноречивый взгляд девушки говорил обо всём. Он внимательно посмотрел на неё и впервые за последнее время улыбнулся. Темнота комнаты не позволила ему разглядеть, как зарделась Ирина, отчего оспины на её лице стали выделяться ещё больше.

– Ты очень добрая девушка,– только и смог проговорить он и со вздохом удалился.

Следующий день прошёл в тревожном ожидании возвращения Елены, которая решила найти Аллаэтдина у него дома. Уже стемнело, а девушка всё не возвращалась. Наконец дверь трактира резко отворилась, и на пороге показалась сильно взволнованная Елена. Она быстро направилась к Сократу и стала что-то серьёзно нашёптывать ему. Иосиф и Соломон с тревогой наблюдали за ними. Старик несколько раз удивлённо вскидывал седые брови, чем ещё больше смутил своих гостей. Первым не выдержал Иосиф.