Игорь глянул на мать и покраснел.
— Скажи откровенно, не стесняйся.
— Она хорошая, очень хорошая. А почему ты спрашиваешь?
Феоктиста Антоновна встала и подошла к сыну:
— Хотя бы потому, что она вовсе тебе не пара. Надо знать, с кем дружить! Вот тянешься за ней в институт…
Игорь выскочил из дому и долго ходил по улице. «И зачем я ей сказал?.. Надо было отцу… Он все время настаивает на сельскохозяйственном. Какая все-таки мать странная…»
Игорь спустился к реке, смутно надеясь опять встретить там Клаву.
Вот тропинка, на которой она стояла. Стояла, а теперь ее нет… До вечера еще далеко… Да и придет ли Клава на танцы? Может не прийти.
Игорь сел на камень.
Цепляясь за вершины гор, грузно наплывали темно-синие глыбы туч. Они закрывали солнце, и воды Катуни темнели, стали казаться тяжелыми и холодными. Из распадка вырвался и бешено промчался по вершинам кедров и елей ветер. Точно откликаясь на глухой шум и стон тайги, Катунь яростно забилась в своем тесном каменном ложе.
Еще зимой, с самого приезда в Шебавино, Игорь обратил внимание на огромную скалу. Она возвышалась посреди Катуни в том месте, где обрывистые берега близко подходили друг к другу, сжимая реку. Скала напоминала голову гигантского быка с круто выставленным лбом. Впоследствии Игорь узнал, что скала с давних времен именуется Бычьим лбом.
Весной, как только Катунь взломала лед, Игорь стал чаще выходить на берег. Вид скалы наводил его на раздумья. Невольно казалось, что гигантский бык вступил с рекой в единоборство. Гневно клокочет Катунь и тщетно бьется о несокрушимый каменный лоб. Прошли столетия, тысячелетия, а победить никто не может.
Сегодня этот поединок был особенно яростным. Река с налета билась о скалу так, что белые брызги достигали почти самой вершины, на которой испуганно дрожала одинокая тоненькая березка. «Как ты туда попала?» — Игорь, зябко вздрагивая, поднялся, чтобы уйти. Но в это время из-под причудливо нависшего над рекой бома выплыл маленький плотик, на котором маячили два человека. Какую-то секунду плот задержался, будто раздумывая, что ему делать, и, подхваченный стремнинным течением, помчался к Бычьему лбу.
«Что они делают? Разобьются!» — с ужасом думал Игорь, подступая вплотную к воде. Но плотовщики, казавшиеся издали маленькими, беспомощными, спокойно держались за рулевые весла. Возможно, они не замечали смертельной опасности. Игорь крикнул, замахал руками, — его голос потонул в бурном шуме реки. Тем временем плот влетел в водоворот, закачался на волнах, зарылся в белые гребешки. Те двое налегли на весла, стараясь изо всех сил не позволить реке развернуть плот боком и ударить о скалу. Плот, не слушаясь, плясал, прыгал…
Так прошло несколько томительных секунд, и вдруг плот сорвался с места, скрылся за скалой, а потом показался ниже ее.
— Вот как надо! — воскликнул Игорь. Ему стало легко и радостно. Было такое ощущение, будто и он находился там, на плоту, подвергался смертельной опасности, боролся с ней и победил.
Игорь взбежал наверх, обернувшись, посмотрел на хмурую недовольную реку и зашагал в село, насвистывая что-то бодрое.
В таком настроении он зашел в кабинет отца. Иван Александрович оторвался от бумаг.
— Ты что? — спросил он, сосредоточенно думая о чем-то своем. — Перепало от матери? Звонила она… Тоже, ни за что ни про что отчитала. — Иван Александрович рассмеялся, отодвинул папку с бумагами.
— Папа, по-моему, ничего смешного нет, — возмутился Игорь. — В чем я виноват? Ну, скажи, в чем? В том, что ей не нравится сельскохозяйственный? И почему она судит о людях с пренебрежением?
ebooksa