– Вы обещали мне работу, – настойчиво повторила Даша.
– Будет тебе работа, – сдерживая раздражение, пообещал Царьков. – Все у тебя, Дашенька, будет!
Павел и Анна ждали Булыкина. Никита задерживался. Солнце пекло, как раскаленная сковородка. Сам бог велел искупаться, но у Павла были обычные, не купальные плавки.
Он отошел метров за тридцать, и там разделся. У него была крепкая, ладная фигура. Раздеваясь, Анна испытывала легкую досаду. Мог бы взглянуть в ее сторону. Она ошибалась. Павел боковым зрением увидел все, что можно было увидеть. Классная женщина, что там говорить. Ему стало совсем жарко. Он бросился в воду и заплыл подальше. Его снесло течением. Он вышел на берег метрах в ста от того места, где купалась Анна. Здесь кто-то ловил рыбу на закидные удочки. Только странное дело. Удочки стояли, а рыболова не было. Может, пошел в кусты по нужде?
«Эх, поудить бы!» Павел мечтал об этом весь срок. Сейчас рыболов выйдет из кустов, и он попросит у него удочку. Он поймает рыбу и придет к Анне с добычей. Но время шло, а на берег никто не выходил. Павел не знал, что думать. Такого не бывает, чтобы рыболов оставил удочки и уехал. Тут одно из двух: либо с рыболовом что-то случилось, и он не может вернуться к удочкам. Либо он сидит сейчас в кустах, потому что не хочет показываться на глаза.
Павел вернулся к Ланцевой. Женщина лежала на большом полотенце, прикрыв глаза носовым платком. Когда-то он уже видел похожие линии. У матери. От этих линий что-то происходило в мозгах его друзей. Они поголовно влюблялись в его мать, как в девушку. Ее возраст не имел для них никакого значения.
– Павлик, расскажи о себе, – попросила Анна. – Знаешь, что меня больше всего интересует? Как ты там сохранился? Как тебе это удалось?
Радаев задумался. Придется говорить о матери. Все лучшее в нем – от нее.
– У тебя, насколько я знаю, мама была очень хорошая, – словно читая его мысли, сказала Анна. – Томилины от нее в восторге.
– Я ее не достоин, – хрипло выговорил Павел. – Она умерла из-за меня.
– Томилины считают, что твоя мама умерла из-за Цепневой.
– Я на пару с этой тварью ее доконал.
Анна поняла, что надо иначе спросить, иначе Павел не разговорится.
– Психологи утверждают, что действие, совершенное на наших глазах, имеет тенденцию к повторению нами самим. Извини за язык, но я цитирую. Иными словами…
– Я понял, – перебил ее Радаев. – Это как заражение. Наверно, что-то в этом роде и произошло. Сначала у меня на человека рука не подымалась. Но когда связался с толпой, столько раз пришлось видеть, как бьют… Короче, стало в порядке вещей: ты бьешь, тебя бьют.
– Ты замечал, что у тебя меняется психика?
– Конечно. Я в колонии убедился – все преступники истерики. От этого мне труднее всего было избавиться. У меня отец истерик. Он когда психовал, садился на спинку стула и начинал руками размахивать. У него даже походка истерическая, танцующая. И у меня такая была. Я долго избавлялся.
«Получается, он изменил свою природу, – отметила Анна. – Это само по себе удивительно». Ей хотелось задать следующий вопрос, самый деликатный. Наконец, она решилась:
– Скажи, а отношение к женщинам тебе не пришлось изменить?
Конечно, пришлось. Спасибо Нуркенову, дал такую возможность. И судьбе спасибо.
ebooksa