— Ну что. Тут закончили, надо валить.
Яромира сидела на койке и выглядела определённо не очень воодушевленной. Сев рядом, положил руку ей а плечо и притянул к себе, преодолев лёгкое, скорее символическое сопротивление.
— Яра. Осталось совсем чуть-чуть, потерпи… Считанные часы, и мы — на Небесной Гавани. А там, если сможем тихонько покинуть лайнер, ищи ветра в поле. Эта дурацкая беготня, наконец, закончится!
Девушка повернулась ко мне и заговорила, с трудом сдерживая внезапно нахлынувшую злость.
— Он вколол мне какую-то гадость! Я вообще не могла пошевелиться! А он гнусно лапал меня, и мог делать всё, что захочет!
— Но не сделал?
— Не сделал, ты прав. Но легко мог сделать!
— Всё же закончилось хорошо? Так и чего теперь от этого страдать? Хотел бы сказать, что такого никогда не повторится… Но не буду, жизнь слишком непредсказуема. А сейчас этот Бобрович лежит в ящике, дохлый, а ты сидишь тут, и в порядке…
— В порядке?!
— Да, в порядке, — я прислонил автодок к руке девушки и дал команду вколоть ей успокаивающее. Только выяснения отношения сейчас и не хватало. — Пойдём, тебе надо отдохнуть. Осталось совсем немного времени. Можно было бы и здесь прикорнуть, но не уверен, что тебе такая идея понравится. И если у Бобрикова есть сообщники, нас может ждать неприятный сюрприз…
Мы вышли из каюты, которую я заблокировал якобы изнутри, ещё и всунул между створками невысоко над полом клочок упаковочного материала — так, чтобы, если кто-то зайдёт внутрь или выйдет, точно узнать об этом. После этого просто пошёл по коридору и принялся стучать по очереди в каждую из дверей, и если нам не отвечали — взламывал замок и аккуратно заглядывал внутрь. В первой же каюте оказались люди и я извинился, сказав, что ошибся дверью. Во второй никого не было, но, судя по раскиданным вещам, все просто ненадолго куда-то ушли. Зато в третьей повезло — она была девственно пустая. Ни вещей, ни постельного белья — вообще ничего. И это значило, что как минимум до Небесной Гавани никого там так и не появится. Большего нам и не требовалось.
Выставив на коммуникаторе будильник, я довёл Яромиру до койки, вытащил прихваченный из каюты Бобревича пакет с бельём, распечатал его, быстро застелил постель, после чего помог девушке раздеться и усадил её.
— Подожди ложиться. Дай, попробую твою боевую отметину обработать.
Приложив автодок к синяку под глазом, поводил им туда-сюда, нанося какую-то целебную мазь. Яра в первое мгновение ойкнула, но стоически выдержала всю процедуру до конца.
— Всё. Можешь спать, — когда автодок тихонько пискнул, сообщая о завершении процедуры, я наконец разрешил девушке ложиться.
Она заторможенно кивнула, затем сначала медленно, а потом всё быстрее начала склоняться на бок, так будто подушка и голова — разные полюса магнита. Приняв горизонтальное положение, отвернулась к стене и засопела практически мгновенно.
Я вытащил из-под так и не проснувшейся девушки кончик одеяла, накрыл её, и сам лёг рядом. И, в отличие от сладко сопящей Яромиры, уснуть не мог долго. Думал, что так и пролежу все эти часы, не сомкнув глаз, но под конец меня всё же сморило.
Глава 30
Неудивительно, что последовавшее уже очень скоро пробуждение было не самым лёгким. С трудом продрав глаза, я сел на койке и какое-то время тупо смотрел перед собой, даже не замечая непривычной казённой обстановки каюты. В конце концов, поняв, что так дело не пойдёт, скинул с себя кольчугу, генератор щита с кобурами, а также одежду, и направился в душ. Там врубил холодную воду, потом — почти кипяток, потом — снова холодную. Это позволило ожить, а небольшая и чисто символичная зарядка разогнала кровь и вернула способность соображать.
Наконец, я, изрядно посвежевший, снова облачился в своё снаряжение, оделся и подошёл к Яромире. Очертания её фигуры прекрасно проглядывали сквозь сбившееся и сползшее вниз одеяло, которое ещё совсем чуть-чуть, и открыло бы моему взору грудь.