Я и это переживу

Он и сам это понял к концу второй четверти. Оказалось, что ездить в школу и обратно без мамы не так приятно, как с ней. Да и учителя его уже не так любили, как раньше, ведь он больше не был «сыном нашей русички». И с Катей всё было как-то не так. Вне школы с ней встретиться не получалось, у неё-то и музыкальная школа, и танцевальный кружок. И вообще, Смирнов вон записался на курсы обучения игре на гитаре, скоро свою рок-группу организует, не иначе! А Егор даже плавание бросил и кружок с модным названием «основы электроники и робототехники», куда ходил до переезда.

Уроки делать было сложно – дорога выматывала, да и времени на них оставалось мало. А мама помогать отказывалась. Сказала:

– Сын, ты свой выбор сделал, и это – не я. Выпутывайся сам теперь.

А потом Егор увидел, что Катю после школы провожает Смирнов. И почувствовал, что теперь он «запертый человек». Мышцы лица у него окаменели, звуки не издавались, даже «пока» сказать не получилось. И эмоции тоже теперь были где-то внутри глубоко. Жертва оказалась совершенно напрасной.

Вечером он спросил у мамы, как можно перевестись в её школу. Та взглянула совсем недобро. В последнее время она так часто на него глядела, видимо, за предательство презирала.

– Наигрался в Ромео? – спросила она. – Капулетти своего Тибальта на тебя спустили?

Егор только вздохнул. Когда вот так издеваются, отвечать вовсе и не хочется, хотя «Ромео и Джульетту» он читал.

– Нет уж, дорогой. Неси последствия своих решений гордо и радостно. В середине учебного года прыгать из школы в школу ты у меня не будешь. Доучивайся класс, тогда поговорим.

Успеваемость у него снизилась, и за это мама его ругала и наказывала. Ну, как наказывала… телевизор на выходных смотреть не давала. И, конечно, пилила время от времени. Так, что ему из дома сбежать хотелось. Учиться было тяжело, смотреть на Катю и Смирнова тоже. Так и проходил «запертым человеком» до конца года. Урок он усвоил. В следующий класс пошёл уже в новую школу. Когда документы уже забрали из старой, с бывшими одноклассниками попрощался, позвонила ему Катя. И плакала в трубку, говорила, что так жаль, не хочется расставаться, и всё такое. Вот как понять этих девчонок? Может, со Смирновым поругалась?

– Что, опять захочешь в прежний свой класс вернуться? – спросила мама, догадавшись, кто ему звонил. – Учти, тогда придётся до выпускного там доучиваться. Больше я тебя оттуда вытаскивать не стану.

Это она врала, конечно. Она и в этот-то раз еле утерпела, чтобы не начать хлопотать сразу после его просьбы о помощи. Один Бог знает, чего ей это стоило, и как она боялась, что он передумает и решит остаться в той школе. И уж, конечно, помогла бы ему снова. И Егор это прекрасно знал. Был у неё этот недостаток – в сердцах наорать, обещая все возможные кары, а потом забыть эти наказания применить. Вроде бы, педагог, а позиция крайне непедагогичная. Причём, когда она свирепствовала и угрожала, сама твёрдо верила, что всё это исполнит. Вот такая уж она. Была.

Сейчас Егор иногда чувствовал себя «запертым человеком». Он ходил на работу, общался с людьми. Участвовал в корпоративных мероприятиях. Всяких тимбилдингах, спартакиадах, выездных пикниках. Очень их новое руководство подобные штуки любило. Девушки находили его привлекательным и старательно заигрывали. Он был завидным женихом: одинокий, практически сирота, руководитель отдела, при собственном жилье. Ещё и симпатичный. С ним флиртовали в открытую. Егор иногда думал о том, что хватит уже сидеть затворником, выбирался вместе с закадычными друзьями в загородные спортклубы, зимой они устраивали лыжные забеги, летом стреляли по тарелочкам. Мамы не было уже несколько лет, конечно, сейчас он не был таким, как в первый год после её смерти, обвыкся, но груз потери никуда не делся. Иногда он приходил с работы, падал на диван, включал телевизор и бездумно его смотрел. Кажется, даже не видел. А вся жизнь его в это время проходила внутри, и это была прошлая жизнь. То он вместе с мамой защищался от пьяного дурня-соседа. То снова устраивал голодовку. Ведь она тогда на него обиделась. Почувствовала, что он её предал, променял на девчонку. После всего, что ему дали, после всех принесённых жертв. Где сейчас эта Катя? Как-то нашла она его в соцсетях, лайнула, задружилась. У неё семья, двое детей, муж – не Смирнов. Сейчас та первая любовь кажется картинкой на песке. Своих яростных эмоций, пылких чувств он почти не помнит. Что в остатке? Ощущение падения с высоты, когда он понял, что ей не нужен. Воспоминания о слезах мамы из-за него. Её лицо, когда он кричал, что важнее этих первых чувств нет ничего, а она уже просто старая и не понимает.

Он представлял, какую бездну одиночества мама ощутила, когда поняла, что сын её бросает, пусть не физически – морально. Уходит в свою подростковую жизнь, в которой она уже не важна. Кто такая мать для своего залюбленного ребёнка? Привычная, незыблемая стена. Без неё вроде как не обойтись, но она – не для дальнейшего полёта. Вдохновляться растущий мальчик будет другими особами женского пола. Вот бы сейчас прожить всё заново. Это теперь он видит, как же ей нужна была тогда поддержка. Одна, в кризис, на новом месте, на новой работе и в новом качестве. Ей так необходимо тогда было родное плечо. Даже если это сыновье плечико. Он считал, что мама его не поняла и оставила один на один с бедой. На самом деле – это он её предал, очень эгоистично. И ради чего?

Егор вспоминал, как они ездили вместе по городам Золотого Кольца. Как ходили в походы с её друзьями-учителями. Как мама купила видеомагнитофон, и они вместе смотрели фильмы на кассетах из проката. Это было уже после той истории с первой любовью, когда они смогли снова друг другу доверять, и все эти переживания, его бунт и её преувеличенная жёсткость забылись.

Он хотел бы многое переиграть. Набить морду Лёхе. Не устраивать эту глупую голодовку из-за такой же глупой и мимолётной любви. Быть рядом с мамой в её первый рабочий день в другой школе. И помочь сохранить мир в семье, когда он женился на Ире.

«Зачем она вообще пошла через дорогу, да ещё не глядя? Хотела помириться с невесткой? Или, наоборот, решила высказать всё наболевшее? А может, было что-то ещё? Мама, теперь ты никогда об этом не скажешь, а мне нужно как-то жить без тебя. Со всеми упущенными возможностями, со всеми моими ошибками». Как она любила повторять в трудных ситуациях: «Я и это переживу». Нет, мама, ты не вечна. Не всё ты смогла пережить.

Вот о чём думал внутренний, запертый Егор. В то время, как его оболочка работала, общалась с «дружбанами», улыбалась в ответ на девичий флирт. Пару раз он принимал подачу, даже приглашал девушек на ужин. С одной завязалось что-то похожее на недолгий роман. Но он быстро кончился, так как девчонка увидела в Егоре полную незаинтересованность и вежливое безразличие. Обозвала «козлом» и бросила поскорее сама, чтобы успеть первой. Обе они были из их бизнес-центра, но работали в других организациях. В своей компании на такое сближение Егор не пошёл бы принципиально.

По кому он скучал больше, по Ирине или покойной маме? Сложный вопрос. С мамой его связывала целая жизнь, с кучей историй, не всегда приятных. У неё был противоречивый характер, но при этом безграничная любовь к сыну, полная преданность и готовность вытащить хоть из пожара. Иногда, не только в том случае с переездом, она не кидалась ему на помощь только усилием воли, чтобы позволить выплыть самому, сделать выводы. Чего ей это стоило? Кто знает. Может, она пальцы себе кусала или крестиком вышивала, чтобы не начинать спасательную операцию. А может, с другой стороны, он её сейчас идеализирует, и ей правда хотелось его проучить? Кто знает, кроме неё.

Говорят, мужчина в каждой женщине ищет маму, и женится на самой похожей. В отношении Егора этот постулат не сработал уж точно. Ира ему маму не напоминала совершенно. Они и внешне разные. Мама – резкая, порывистая, категоричная. Ира – милая, женственная, игривая. Сходство, пожалуй лишь в том, что обе они умные и начитанные, с ними всегда интересно поговорить. Правда, не вместе, а по отдельности.

Мама как-то призналась, что к его появлению оказалась не готова. Она была повёрнута на чтении, мечтала когда-нибудь написать роман, баловалась стихами. Он до сих пор иногда их находил, написанные от руки или распечатанные на принтере. Не умела готовить и следить за порядком. Всему этому начала учиться, когда появился он, Егор. Иногда они вместе запускали квартиру до бардака, а потом устраивали генеральную уборку. Ирина – полная противоположность. Женой и матерью она готовилась быть чуть ли не с первой младшей группы детского сада. Наверняка и стала чьей-то идеальной спутницей жизни. Да, иногда мама упрекала Иру, что вещи не на месте, но, положа руку на сердце, замечания её были по большей части придирками. Дольше нескольких минут брошенная мелочь без присмотра бы не осталась, но мама успевала и этим кратким промежутком невнимательности воспользоваться, чтобы упрекнуть. Так-то он должен был поговорить, найти слова, достучаться… Самоустранился, дурак.