Алексей. Подай кортик с эфесом серебряным, гриф которого оклеен ящером.
Яков Носов. Слушаюсь.
Алексей (подходит к Ивану Большому). Не досадил ли я вчерась кому?
Иван Большой. Мне от вас, ваше величество, никакой досады и тесноты не было.
Алексей. И не говорил ли я вчерась пьяный чего?
Иван Большой. Говорили, что как без батюшки время будет, на кол Меншикова, да Толстого, да иных прочих посадите. Лишь бы, говорили, была бы вам чернь здорова.
Алексей. Кто пьян не живет? У пьяного всегда много лишних слов. Я поистине себя очень зазираю, что я пьяный много сердитую и напрасных слов говорю много. А после о сем очень тужу. Ну, что ж ты стоишь и задумался?
Иван Большой. Что мне, государь, говорить?
Алексей. Ты чтоб этих слов моих напрасных не сказывал, а буде ты скажешь, ведь тебе не поверят. Я запрусь, а тебя станут пытать. (Смеется.)
Иван Большой. Ваше величество, государь-царевич, что мне до этого дела и кому сказывать?
Алексей. То-то, гляди.
Появляется Яков Носов с одеждой и кортиком. Алексей уходит с ним в спальню. Иван Большой достает с полок-поставцов посуду и расставляет ее по столу. Входит Вяземский.
Вяземский. Государич при доме?
Иван Большой. При доме и сейчас изволят выйти.
Вяземский. А более никого?
Иван Большой. Никого. Одна обслуга домашняя.
Алексей (быстро входит в камзоле, парике и при кортике). Я тебя услышал, Вяземский. Здравствуй.
Вяземский. Доброго здравия желаю, государич. Ты меня сегодня не ожидал?
Алексей. Как не ожидал, послано за тобой на Покровку, да ты, слава Богу, сам прежде явился.
Вяземский. Сего дня, государич, ты должен был учиться геометрии, фортификации и сферическим наукам у инженера Фридриха Галибартона, однако ж оный инженер, вчерась из коляски выпав, руку вывихнул и переломил и чает он, что оная болезнь продолжится.
ebooksa