– Была такая, – перебила бабушка, – Ксю пропала. Мы ее искали, но безрезультатно. Угощайся клубникой.
Я взяла из вазы ягоду.
– Вроде в полицию семья не обращалась.
Элиза тоже потянулась к хрустальной «лодочке».
– Воспользовались услугами частного детектива. Узнали правду и…
Жаркова замолчала, я тоже не произносила ни слова. Собеседница выдернула из стакана салфетку и принялась вытирать красные от сока пальцы.
– И что? – не выдержала я.
– Позволь спросить, почему интересуешься Ксенией? – тихо осведомилась Елизавета Петровна. – Если она взяла у тебя деньги, просто назови сумму, я тут же верну ее.
– Похоже, ваша внучка в нехорошем месте, – начала я.
– В аду, – кивнула Елизавета Петровна, – молюсь за упокой ее души каждый день. Но я убогая молитвенница. И, понимая свое несовершенство, заказала годовые поминовения об усопшей Ксении во многих монастырях.
Я смутилась.
– Простите, далека от церкви. Усопшая – это ведь умершая?
– Да, – подтвердила Жаркова.
– Но я недавно видела вашу внучку живой и здоровой! – воскликнула я.
Елизавета встала, потом села.
– Живой? Но она мертва.
– У девушки имеется татуировка? – осведомилась я.
– Превращать свое тело в столб для живописи – дурная манера, – рассердилась Элиза, – она знала о моем отрицательном отношении к набиванию рисунков, и назло набила букву «К» в ожерелье из цветочков. И что это значит?
– К – наверное, Ксения, – предположила я.
– Когда я увидела это антихудожественное произведение, – покраснела пожилая дама, – то лишилась дара речи. Наружу рвались разные слова, я их на языке удержала, вежливо задала вопрос: «Ксюнечка, зачем ты кожу изуродовала?» Она такую рожу скорчила! «Рабыня, бабец, я твоя полная рабская рабыня! Ксения – раб. Жизнь моя такая, рабская. Значит, нужно клеймо раба». Вот уж придумала! Горя девчонка никогда не видела!