Речной бог

– Я сделаю, как ты говоришь, божественный фараон.

Царь на некоторое время замолчал, и я уже подумал, что он потерял сознание, но Мамос вдруг снова вцепился в руку моей госпожи:

– Я хочу возложить на тебя еще одну обязанность. Моя гробница и мой храм еще не закончены. Теперь им, как и всему моему царству, угрожает опасность от врагов, нанесших нам сегодня поражение. Если мои военачальники не смогут остановить их, гиксосы дойдут до Фив.

– Мы будем молить богов, чтобы этого не случилось, – прошептала госпожа.

– Я строго приказываю тебе забальзамировать мое тело и похоронить его со всеми моими сокровищами в соответствии со строжайшими обрядами Книги мертвых.

Госпожа моя молчала. Я думаю, уже тогда она поняла, насколько обременительное поручение возлагает на нее фараон.

Он крепче сжал ее руку, и она поморщилась от боли.

– Поклянись мне своей жизнью и надеждой на бессмертие. Поклянись мне перед моими министрами и царской свитой. Поклянись мне именами Хапи, твоей покровительницы, и благословенной троицы: Осириса, Исиды и Гора.

Царица Лостра с мольбой посмотрела на меня. Я понимал: если она даст слово, то сдержит его любой ценой, чего бы это ей ни стоило. В этом она походила на своего любимого. Ее с Таном связывал один закон чести. Я понимал также, что всем ее близким тоже придется поплатиться за это. Клятва, данная сейчас царю, тяжелым бременем ляжет на всех нас, включая царевича Мемнона и раба Таиту. Однако царю, лежащему на смертном одре, противоречить невозможно. Я едва заметно кивнул. Позже я тщательно рассмотрю все детали клятвы и, как истинный законник, предложу более или менее разумное толкование.

– Я клянусь Хапи и всеми богами, – сказала царица Лостра тихо, но ясно, и в последующие годы я сотни раз буду сожалеть о том, что она произнесла эти слова.

Царь удовлетворенно вздохнул и отпустил ее руку:

– Теперь я готов, Таита, и, какую бы судьбу ни уготовили мне боги, пусть она свершится. Дайте мне еще раз поцеловать сына.

Маленького царевича подвели к нему, а я тем временем без всякой церемонии выгнал из каюты толпу вельмож. Потом приготовил сильнейший настой красного шепена, потому что знал, что боль может свести на нет все мои усилия и погубить моего пациента так же быстро, как и неверное движение скальпеля.

Когда царь выпил весь настой, я подождал, пока его зрачки не сузились до размера острия булавки, а веки не опустились. Потом отослал царевича к нянькам.

Покидая Фивы, я предполагал, что мне придется извлекать из ран стрелы, поэтому я взял с собой свои ложки. Я сам придумал этот инструмент, хотя какой-то лекаришка из Газы и еще один из Мемфиса заявляли, что именно они изобрели их. Я благословил свои ложки и скальпели в огне лампы и вымыл руки горячим вином.

– По-моему, не очень разумно пользоваться ложками, когда наконечник стрелы находится так близко от сердца, – сказала госпожа, наблюдая за моими приготовлениями. Временами она ведет себя так, будто превзошла своего учителя.

– Если я оставлю стрелу на месте, начнется омертвение. Это убьет так же надежно, как если бы я отрубил ему голову. Ложки – единственный способ спасти его.

Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза, как будто разговаривали без слов. Все это было в видении лабиринтов Амона-Ра. Неужели мы не хотели, чтобы их добрые предзнаменования сбылись для нас?

– Он мой муж, он фараон. – Госпожа взяла меня за руку, чтобы придать вес своим словам. – Спаси его, Таита. Спаси его, если можешь.

– Ты же знаешь, я постараюсь сделать это.