Все течет

– Ожидаем… с минуты на минуту, – ответили ей.

Началось чаепитие и разговор. Словно о делах обычного, текущего дня, говорили о будущем России, Европы и затем земель и народов всего мира.

Варвара ещё никогда не слыхала разговоров в таком масштабе. Всё казалось ей чудесным, сказочным. Город праздновал или спал, принимая завтрашний день как должное, в той же форме, как вчерашний. А здесь, на чердаке старого дома, уже решены судьбы этого «завтрашнего дня». Революция была делом бесповоротным и скорым, процесс начавшийся, который уже никто и ничто не остановит. Пять человек, в спокойной и сдержанной деловой речи, обсуждали будущие правительства, принципы будущей экономики, отношения между народами. Для Варвары, не искушённой тонкостями логики, человеческих схем и политических концепций, это был час откровений. Час, которого уже не забыть. Душа её, вспыхнув, тоже смотрела на два столетия вперёд, вдаль, в мир грядущего равенства и всеобщего счастья. Падали стены, исчезали препятствия – и жизнь расширялась, расцветала, для всех одинаково обильная и одинаково щедрая. Варвара включалась в отряд работников, кто, найдя подводные тайные течения, направил силы к изменению курса реки.

Разговор этот вёлся не в тоне восклицаний, предложений, догадок и проектов, нет. Это было похоже на спокойное обсуждение уже всем известных фактов. От этого проще, ближе, вернее казалось всё то, во что, собственно, почти невозможно было бы поверить в этом городе, в этот день, в этот час.

И всё же сердце Варвары сжималось, когда она поняла, что и «Услада», где сегодня давался бал, её хозяева и её гости, и Мила, сегодня в костюме маркизы, – все были обречены на гибель, спокойно и бесповоротно.

Послышались шаги за стеной: кто-то взбирался по лестнице. Все стали прислушиваться. В дверь два раза постучали. В комнату вошла молодая женщина. Все поднялись ей навстречу.

– Завтра, – сказала она, и это одно слово произвело на всех сильное и сложное впечатление. Но все молчали.

– Ну-с, Варвара, – обратилась к ней Берта, – теперь ты можешь отправляться домой. Я провожу тебя к выходу.

На тёмной лестнице Варвара спросила шёпотом:

– Но докторша Хиля знает, что у ней в доме?..

– Знает, – перебила её Берта, – конечно, знает.

– А если донесёт?

– Не посмеет. Она знает и то, что за донос убивают.

Утром Варвара не видела Берты: очевидно, та не вернулась домой. И каково же было удивление, можно сказать, потрясение Варвары, когда, возвращаясь из гимназии, она услыхала: «Экстра! Экстренный выпуск!»

Купив газету, она прочла, что жандармы Гденко и Кузьмин были застрелены в ресторане, где они завтракали. Убийцы схвачены.

А на следующий день в газете появился портрет той молодой женщины, что пришла на чердак со словом «завтра», и под снимком была надпись: «убийца».

Берты всё не было. Когда Варвара обратилась с вопросом к Полине, та, глядя в сторону, ответила, что m-llе Натансон нашла наконец должность гувернантки и уехала куда-то к Каспийскому морю.

Варвара больше не задавала вопросов. Первым её чувством была обида, что Берта так оставила её – без слова на прощанье. Но она знала уже наизусть свой катехизис. Революционер не имеет ни личных чувств, ни привязанностей. «Неужели мы расстались уже навсегда? Неужели я её больше никогда не увижу?» Но затем она поняла, что в ней говорило «личное чувство». Она покорилась приказу катехизиса, своей судьбе – и подавила его.

Это был последний урок, преподанный Бертой Варваре.

Глава XX