И синхронно рванули, чтобы его перехватить. И, конечно же, не успели.
Пришлось делать вид, что мы просто торопимся к постели больного. Но, судя по изумленному взгляду Трины, не очень-то преуспели.
Внутри домик выглядел куда лучше, чем снаружи. По крайней мере, сказать, что семья нищенствует не получалось. Чистенько, необходимый минимум мебели, явно недавно сооруженная печь, красивые занавески на окнах.
Тоша нырнул за ширму, отделяющую часть комнаты, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним. Причем я так спешила, что едва не сбила замершего мелкого с ног. А потом замерла сама.
Ребенку, который лежал на высокой кровати, безвольно раскинув руки, было едва больше лет, чем нашему мелкому. Очень бледный, со впалыми, словно от длительного голода, щеками, он часто и поверхностно дышал. Глаза под закрытыми веками лихорадочно двигались, а на висках выступила болезненная испарина. Но самое ужасное — его живот. Худое тельце и огромный, словно у женщины на сносях, живот.
— Кажется, у нас эту болезнь называют рахитом, — пробормотала я, с трудом переживая острый приступ жалости. А затем повернулась к застывшему рядом Леше: — Неужели местные лекари не могут вылечить такое? Что-то мне не верится.
— Потому что это не рахит, — сухо отозвался он. — Ты что, всерьез думаешь, что я не перепробовал все варианты? Что бы это ни было, местные не в состоянии с ним справиться. Ни знахари, ни маги, ни сами жрецы. Я сюда кого только не приводил… — мрачно процедил он и отвернулся.
Я тяжело вздохнула и подошла ближе. И замерла в нерешительности.
Чего от меня вообще ожидал этот самоуверенный писатель? Если здесь не смогли справиться даже жрецы, способные исцелять смертельные недуги, что я могу? Только смотреть на мучающегося ребенка и задыхаться от собственной беспомощности.
Тоша, который стоял прямо передо мной, внезапно дернулся вперед. Рефлексы сработали раньше мозга, и я удержала его за плечо.
— Пустите, пожалуйста, — вежливо попросил мелкий, не пытаясь вырваться. — Я хочу посмотреть.
И правда, какой смысл его держать? Можно подумать, от того, что он подойдет ближе, что-то поменяется… Он и так уже все видел.
Подойдя вплотную, Тоша наклонился низко-низко, почти упершись носом в живот. Меня перекосило, и я опять дернулась, чтобы схватить мелкого. Как вдруг он заявил:
— Я чую что-то в нем. Что-то… на что отзывается моя магия природы.
— Глупости, — тут же отмел его слова Леша. — Мы проверяли его сотни раз. Ничего внутри не реагирует на магию, там…
— А на мою — реагирует, — поднял на него упрямый взгляд мелкий. — Я чувствую внутри что-то растительное. Словно… клубок? — он на миг замер, а затем уверенно кивнул. — Да, именно на клубок.
— Ты хочешь сказать, что у него в животе растет растение?! — выдохнула я потрясенно. — Но как оно туда попало?!
— Я догадываюсь как, — вдруг процедил подозрительно замолчавший до этого Леша. — И лучше бы я ошибся. Трина, — он повернулся к застывшей у занавески женщине, — Арим не рассказывал о каком-то странном кусте, ягоды с которого он пробовал?
Она молча покачала головой. А затем, немного помешкав, тихо сказала:
— Арим вырос у леса. Он бы не стал есть незнакомые ягоды.