Язык жизни. Ненасильственное общение

Лично меня беспокоит то, что дети из-за страха телесного наказания могут перестать верить в сопереживание, которое лежит в основе родительских требований.

Родители часто говорят мне, что им «приходится» наказывать детей, потому что они не видят другого способа заставить детей поступать так, «как лучше для них». Они подкрепляют свою позицию историями о детях, выражавших благодарность за наказание, которое помогло «вправить мозги». Я воспитал четверых детей, поэтому глубоко сопереживаю родителям, которые ежедневно сталкиваются со сложными задачами, стараясь воспитать детей и обеспечить их безопасность. Однако это не уменьшает моей обеспокоенности по поводу применения телесных наказаний.

Прежде всего, я не уверен, что люди, провозглашающие эффективность таких наказаний, знают о бесчисленных случаях, когда дети восстают против того, что для них полезно, просто потому, что выбирают бунт, а не покорность. Кроме того, кажущаяся успешность телесных наказаний не означает, что другие методы воздействия не могли бы дать такого же результата. И наконец, я разделяю тревогу многих родителей относительно последствий телесного наказания в социуме. Когда родители решают применить силу, они могут выиграть битву, заставив ребенка делать то, чего от него хотят, но не поддерживаем ли мы в долгосрочной перспективе социальную норму, которая считает насилие способом улаживать разногласия?

Наказание также подразумевает навешивание ярлыков и лишение привилегий.

Кроме телесных наказаний, существуют и другие проявления силы, которые можно счесть наказанием. Сюда относятся обвинения с целью дискредитировать человека. Например, родители могут клеймить детей за нежелательное поведение как «неправильных», «эгоистичных» или «незрелых».

Еще одна форма применения карательной силы — это лишение некоторых видов вознаграждения: отмена карманных денег или запрет водить машину. В этом контексте лишение заботы или уважения — это одна из самых сильных угроз.

Расплата за наказание

Когда мы соглашаемся что-то делать только для того, чтобы избежать наказания, наше внимание отвлекается от смысла нашего действия. Вместо этого мы думаем о последствиях возможной неудачи. Если продуктивность рабочего зависит от страха наказания, работа делается, но энтузиазм снижается и рано или поздно продуктивность упадет.

Страх наказания заставляет думать о последствиях, а не о наших ценностях.

Страх наказания снижает нашу веру в себя и доброжелательность.

Если дети чистят зубы из страха перед стыдом и насмешками, состояние ротовой полости может улучшаться, но в их самоуважении появятся дырки. Кроме того, мы все знаем, что наказание убивает доброжелательность. Чем чаще в нас видят источник наказаний, тем сложнее другим будет сопереживать нашим потребностям.

Я зашел в гости к другу, директору школы. Мы разговаривали, когда он вдруг посмотрел в окно кабинета и увидел большого мальчика, который лупил маленького. «Извини, я сейчас», — сказал он мне и кинулся на игровую площадку. Схватив драчуна, он отвесил ему шлепок, приговаривая: «Я тебе покажу, как бить маленьких!» Когда директор вернулся, я заметил: «Не думаю, что ты донес до ребенка то, что хотел. Мне кажется, он усвоил, что нельзя бить маленьких, когда кто-то большой — например, директор — может это увидеть! Да и вообще мне кажется, что ты усилил в нем убеждение, что, ударив кого-то, можно заставить его делать то, что ты хочешь».

В таких ситуациях я советую сначала с эмпатией отнестись к ребенку, который дерется. Например, если бы я увидел, что ребенок бьет кого-то в ответ на обидную кличку, я мог бы ему посочувствовать: «Я вижу, что ты злишься, потому что хотел бы более уважительного отношения к себе». Если бы я правильно понял и ребенок подтвердил бы мою догадку, я затем высказал бы собственные чувства, потребности и просьбы, не подразумевая обвинений: «Мне грустно, потому что я хотел бы найти способ добиваться уважения, не превращая других во врагов. Скажи, пожалуйста, не хочешь ли ты вместе со мной поискать другие способы получить уважение?»

Два вопроса, выявляющих ограниченность наказаний

Два вопроса показывают нам, почему мы вряд ли получим желаемое, если будем использовать наказания, чтобы изменить поведение людей. Первый вопрос звучит так: «Что мне хотелось бы изменить в поведении этого человека по сравнению с его нынешним поведением?» Если мы задаем только первый вопрос, наказание может показаться эффективным, потому что угроза или применение карательной силы действительно могут повлиять на поведение других. Однако после второго вопроса становится очевидно, что наказание вряд ли сработает: «Если этот человек выполнит мое желание, то по какой причине и нравится ли мне эта причина?»

Первый вопрос: чего я хочу от этого человека?

Второй вопрос: если этот человек выполнит мое желание, какие у него причины так поступить и приятны ли они для меня?

Мы редко задаем второй вопрос, но когда дело все же доходит до него, быстро становится ясно, что наказание и вознаграждение мешают людям действовать по тем мотивам, которых мы бы от них хотели. Я считаю, что очень важно осознавать важность мотивов, по которым человек выполняет наше желание.

Например, обвинения или наказания явно не являются эффективными стратегиями, если мы хотим, чтобы дети прибирали комнаты из любви к порядку или из желания помочь родителям. Дети часто прибираются в комнатах, подчиняясь авторитетному лицу («мама сказала»), стараясь избежать наказания, боясь огорчить родителей или быть отвергнутыми. Однако в ННО мы создаем другой уровень морального развития, основанный на автономности и взаимной зависимости. Таким образом, мы признаем ответственность за собственные действия и осознаем, что наше благополучие и благополучие других — это одно и то же.

Использование силы для защиты в школах