– Не туда попал. Извините.
– Пожар!
– Громко поют соседи и мешают спать. Разберитесь!
Баба Вера зашла ближе к вечеру, когда волна звонков и обращений схлынула. Следующая накроет позже, с девяти до одиннадцати.
– Давай хоть поедим. Я оливьешку настрогала, холодца принесла.
Юля есть не хочет, но обидеть милую бабулю не может. Накрыли здесь же, в кабинете. Баба Вера ни о чем не спрашивала, хотя явно догадывалась о бушующей внутри трагедии. Юля это ценит и очень благодарна. Меньше всего ей хочется, чтобы кто-то лез в душу.
– А знаешь, давно, когда я еще молодой, да глупой была, – Юлька любила баб Верины рассказы, они пропитаны простой житейской мудростью.
– Чего лыбишься, и я была юной, – усмехнувшись и махнув рукой, она продолжила.
– Был у меня ухажер. Ну как ухажер. Любила я его шибко, а он – грудь колесом, ходит, девок перебирает. До меня очередь дошла. На танцах приглашает, до дому ведет. Я уж и замуж собралась за него. А мать моя против. Ты, говорит, в своем уме? Глаза-то разуй. Хочешь всю жизнь сопли на кулак мотать? Отходила меня полотенцем, да на танцы не пустила. Ох и злилася я на нее! Ведь мой милый с тех танцев-то за другой волочиться начал. Сердечко мое прям на куски разрывалось. Тоска мертвой хваткой в меня вцепилась.
Сдерживать слезы Юля больше не могла. Уткнувшись в баб-Верино плечо, рыдала и рассказывала все как есть.
Что любила и никогда не чувствовала себя любимой. Про то, как боялась людской молвы и терпела. Про измены, про боль и лопнувшее терпение. Про стеб над любым ее желанием. Про бесконечную критику. Про то, что он не хотел детей, говорил, что для себя надо жить, а она, дура, соглашалась.
Баба Вера гладила ее по голове, слушала и принимала.
Когда слезы и слова иссякли, Юлька посмотрела бабульке в глаза:
– Я не знаю, как мне дальше жить.
– Моя ты милая, – каждая морщинка вокруг ее глаз говорила о понимании и бессилии. Ну чем тут поможешь? – Слушай, а давай погадаем? – баба Вера наклонилась к самому уху:
– Я ж гадать умею, духов слышу, с самой молодости со мной такое. Вон Тимофеевне чего нагадаю – сбывается.
Юля долго смотрела ей в глаза и молчала. Баба Вера не торопила, не уговаривала.
– А чего, давайте, Новый год же! Вот только на звонки кто отвечать будет…
– Да моя ты наша, – засуетилась баба Вера. – Я только руки твои посмотрю, да с духами поговорю. Они-то и скажут, что делать, чтоб сердце успокоилось, да счастье пришло. А на телефон я щас Серегу кликну. Позвоню, он парень хороший, не откажет.
Серега, внучатый племянник баб Веры, коллега Юли по диспетчерской службе, согласился подменить на пару часов.