Декабрец! Отборное новогоднее чтиво,

– Слушай, ну, если уж откровенно, то да, я тоже один. Может тогда встретим Новый год вместе? Сходим на главную площадь, погуляем, узнаем друг друга получше, мандарины и шампанское есть, что еще нужно?

– Вот так, с незнакомым и сразу?

– Везде же люди, если что, кричи – спасут, – пошутил он.

– Люди? – она посмотрела по сторонам и снова заметила суету, которая, конечно, уменьшилась, но так и не пропала совсем. – Ну, если люди, то подожди, занесу пельмешки.

– А горошек?

– Давай сюда горошек, утром решим, что с ним делать.

Через 15 минут она практически порхала вниз по лестнице, ей казалось, что начинается какая-то новая жизнь.

Банку от горошка они, конечно же, сохранили, и даже потом всем рассказывали, как именно эта банка перед самым Новым годом изменила их жизни.

«Херомантия»

Инна Тезова

vk.com/innatezova

Слезы катились по щекам. Она не пыталась их остановить, просто шла, просто плакала.

Ни солнечное утро, ни свежий, скрипящий под ногами снежок, ни легкий морозец не могли выманить Юлю из тоннеля мрачных мыслей.

– Уж если не судьба быть счастливой, так и не судьба. Хорошенький подарок к Новому году, – горечь разливалась по всему телу, разъедала душу, отравляла все ее существо.

Дорога от дома до работы. Пятнадцать минут туда, и столько же обратно. Юля легко могла пройти весь путь с закрытыми глазами. Справа баскетбольная площадка, надежно укрытая снегом. Слева березовая роща. Между ними тропинка. Дальше – единственный в городе парк.

Центральная аллея, старинные фонари с причудливыми завитушками, зеленая скамейка. Слезы катились, варежки, мягкие и приятные на ощупь, размазывали их по лицу. Все здесь напоминало о нем.

Юля смахнула со скамейки снег и присела.

Вспоминала, как впервые увидела его, вот там, где летняя танцплощадка, как влюбилась, как долго это скрывала, став ему верным другом, советчиком и «жилеткой» во всех любовных неудачах.

Как однажды он пришел с бутылкой вина, как говорил о своем невезении с девушками, как поцеловал ее. Тогда-то все и случилось.

Утром пили кофе, Юлька сгорала от стыда, висело тягостное молчание.