Ария смерти

Брунетти подумал о цветах, и об изумрудах, и о том, что Анн-Софи никогда не работала.

– Это состоятельная семья?

Синьорина Элеттра ушла от прямого ответа:

– Одна из картин, которая, по предположению Анн-Софи, была отдана сестре, – Сезанн, вторая – Эдуард Мане.

– А! – воскликнул комиссар. – Мать оставила дочерям деньги?

Секретарша заглянула в свои записи, но Брунетти подумал, что на самом деле ей это было не нужно.

– Каждая получила более двух миллионов евро. Парижанин, с которым я общалась, говорит, что упоминалась также и Швейцария.

Те, у кого есть картины Сезанна, часто говорят о Швейцарии – это Брунетти знал наверняка.

– У вас есть фотография Анн-Софи? – спросил он.

Это уже перебор, ну правда! Синьорина Элеттра что, вживила чип ему в мозг и теперь читает его мысли? Следующий листок, который молодая женщина вытащила из стопки, оказался фотографией. Она протянула ее Брунетти со словами:

– Анн-Софи – третья слева во втором ряду.

Групповое фото девочек-подростков, судя по всему одноклассниц, сделанное на фоне высоких сугробов. Все одеты соответственно, в левой руке у каждой – лыжи. Третьей слева во втором ряду оказалась высокая девочка с широкой жизнерадостной улыбкой. Эта мадемуазель вполне могла бы быть сестрой любой другой девочки на фотографии, и вообще, создавалось впечатление, будто все они из одной семьи.

– Когда и где был сделан этот снимок? – спросил Брунетти.

– В Санкт-Морице, в Швейцарии. Лет двадцать назад. Они всем классом ездили туда на зимние каникулы.

– Что это за школа? – поинтересовался Брунетти, вспоминая растрескавшиеся классные доски, потрепанные стулья и парты своего личео.

– Тоже швейцарская. Частная. Дорогая.

– Есть другие фотографии?

Были еще семейные снимки, но Анн-Софи забрала их все с собой, когда уезжала из отцовского дома.

– Неужели никто не сфотографировал ее, пока шло судебное разбирательство? Пресса обычно в восторге от таких историй, – сказал комиссар.

– Фотографии есть, но либо ракурс на них неудачный, либо они сделаны издалека, – ответила синьорина Элеттра виновато, словно это было ее просчетом, и пояснила: – В отличие от нас, французы спокойно относятся к таким вещам. У них не каждый судебный процесс превращается в цирк.