Ария смерти

Брунетти скрестил ноги и спокойно рассказал, как они обратились за ордером на изъятие видеозаписей в магистрат и получили его. У комиссара уже вошло в привычку осведомлять начальство обо всех мало-мальски важных деталях, когда речь шла о запросах информации.

– Вы сказали «возможно»? Означает ли это, что вы не уверены? – поинтересовался Патта, словно ожидал, что подозреваемый уже подписал признание.

– Как-то пострадавший спустился в гараж по внутренней лестнице. Женщина вышла из той же двери, что и он, спряталась за колонной, понаблюдала за тем, как он садится в машину и уезжает, а потом тем же путем вернулась в здание, – пояснил Брунетти.

– У ее поведения может быть другое объяснение?

– Полагаю, да, – ответил комиссар размеренным, дружелюбным тоном. – Может, эта женщина искала, куда бы подложить бомбу, или хотела посмотреть, насколько этот паркинг просторен. Или же она туристка и приняла его за базилику Святого Марка. – И уже лишенным игривости тоном продолжил: – Эта дама шла следом за пострадавшим, спряталась, посмотрела, как он уезжает, а потом ушла. Если можете придумать другое объяснение всему этому, дотторе, я внимательнейшим образом к нему прислушаюсь.

– Хорошо, хорошо, – проговорил Патта, взмахом руки давая понять, что согласен с ним. – Кто эта женщина?

– Так далеко мы еще не продвинулись, синьоре, – ответил Брунетти. – Возможно, она француженка. Мы это выясняем.

– Не затягивайте с этим делом, Брунетти. Пока она еще кого-нибудь не пырнула ножом, – сказал Патта.

– Приложу максимум усилий, виче-квесторе, – любезно отозвался Брунетти, вставая. – Сейчас же этим займусь!

Имитируя почтительность Альвизе к вышестоящим лицам, он отдал честь, повернулся и вышел из кабинета.

Синьорина Элеттра, сидя за своим столом, разговаривала по телефону. Она прикрыла трубку ладонью и вопросительно вздернула подбородок. Брунетти указал пальцем на потолок и увидел, что секретарша кивнула ему в ответ. Она глянула на дверь в кабинет Патты и продолжила прерванную беседу.

Прошло более получаса, прежде чем синьорина Элеттра вошла в кабинет Брунетти. Она закрыла за собой дверь, села у его стола и положила себе на колени стопку документов. Посмотрела на верхний листок, потом на комиссара, снова на листок и сказала:

– Доктор Морис Лемье – химик, владелец компании, которая поставляет медикаменты французской национальной системе здравоохранения. Вдовец, имеет двух дочерей. Шанталь, тридцати шести лет, замужем за инженером, который работает на Airbus[83]; они проживают в Тулузе, у них трое детей. Анн-Софи, тридцати четырех лет, не замужем. Если не считать последних трех лет, жила вместе с отцом, никогда не работала, однако училась в консерватории, которую оставила, не закончив курс.

– Ее специальность? – спросил Брунетти, заранее зная ответ.

– Пение.

Комиссар положил левую руку на живот, уперся в нее локтем правой и погладил лицо. Возле его губ обнаружилось пятнышко недобритой с утра щетины, и Брунетти осторожно потер его двумя пальцами свободной руки.

– Я внимательно слушаю! – сказал он.

Синьорина Элеттра аккуратно положила перевернутый листок перед ним на стол и, глядя на следующий лист, лежащий у нее на коленях, продолжила:

– Три года назад доктор Морис Лемье добился судебного запрета, и с тех пор его дочери Анн-Софи нельзя менее чем на двести метров приближаться к нему, своей сестре Шанталь, ее мужу и детям.

– По какой причине?