Я рисую сколько себя помню, но именно за комиксы взялась только в старшей школе. Одна моя подруга уволилась из кафе-мороженого, где мы вместе работали, и я нарисовала для нее полностраничный комикс под названием «Как непросто жилось Тине-Бине». Там были короткие истории о том, как девушки из Южной Филадельфии произносили название «Орео», о том, как она однажды поругалась с покупателем, ну и всё в таком духе. Подруге очень понравилось, и она повесила мой комикс на кухне под пленкой.
Как проходила ваша с Шерманом совместная работа?
Шерман давал мне по несколько глав рукописи со списком идей о том, что можно нарисовать, а я на основе этого списка делала наброски, которые мы потом обсуждали. Примерно треть иллюстраций придумал Шерман, треть – мы с ним вместе, и еще треть придумала я сама, читая текст.
Каково было заглянуть в мысли Арнольда Спирита?
Мне пришлось прочувствовать его очень остро. Шерман подробно описал Арнольда в книге, и мне казалось, что я хорошо представляю, кто он такой. Но чтобы рисовать и придумывать шутки от его имени, я должна была глубоко погрузиться в его личность, вообразить себя на его месте, а ведь это не так-то просто – быть Арнольдом.
Например, последние эскизы я создавала в кафе, разбросав по всему столу рукописи и рисунки. Работала много часов, долго не ела и перебрала с кофе. Я окунулась в разум Арнольда с головой и просто не могла остановиться. В истории происходило столько мрачных событий, и как раз тогда я придумала некоторые из самых черных шуток Арнольда – например, комикс о последнем глотке вина или обложку «Горящей любви», которую он нарисовал, когда умерла его сестра.
На улице уже почти стемнело, когда я дошла до конца рукописи, где Арнольд с Рауди играли в баскетбол. У меня вдруг защемило в груди, и я поняла, что вот-вот разрыдаюсь. Будто это я сама играла в баскетбол с Рауди, испытывая светлую грусть. У меня была всего секунда, чтобы решить, рыдать ли прямо в кафе. Я закрыла руками лицо, всхлипнула один раз и заставила себя отвлечься на другие мысли. Я до того уже не раз читала эту главу, но только тогда по-настоящему глубоко погрузилась в разум Арнольда.
Что в ходе работы над иллюстрациями заботило вас больше всего?
Важнее всего было сделать так, чтобы комиксы Арнольда выглядели правдоподобно. Я опасалась, что получится слишком профессионально и безукоризненно или же слишком нелепо, но ни упрощать, ни усложнять результат мне не хотелось. Сначала я попыталась подражать моим ученикам-подросткам, но ничего не получилось – было очень заметно, что я слишком стараюсь, и стиль вышел явно не мой. Поэтому я обсудила этот вопрос с Шерманом, и он решил, что я вполне могу просто рисовать в своем стиле.
Что для вас сложнее – создание наброска или обрисовка?
С этой книгой всё сложилось не так, как у меня обычно бывает. Чаще всего наброски делать сложно (описывать и переносить на бумагу всё, что родилось во время мозгового штурма), эскизы – уже проще (рисовать карандашом, а затем полировать заложенное в набросках), ну а легче всего дается обрисовка (я использую кисть и тушь).
На этот же раз создавать наброски было сложно, потому что приходилось мыслить как Арнольд, изображать чужую работу. Делать эскизы – странно и непривычно, потому что следовало не забывать о небрежности набросков. А обрисовывать было ОЧЕНЬ СЛОЖНО! Картинки должны были выглядеть так, будто Арнольд просто сел и нарисовал всё это. Как ни странно, чтобы рисовать быстрыми и резкими штрихами, нужно куда больше уверенности и сосредоточенности, чем для медленной и тщательной работы. Кроме того, Арнольд в альбоме кистями не рисовал, поэтому я выбрала фломастер. Выходит, что я не только использовала непривычный для себя инструмент, но еще и пыталась придать рисункам небрежно-спонтанный вид. Руку у меня сводило часто.
Почему вы использовали так много разных стилей рисования?
Я использовала три. В моих собственных альбомах (и на обрывках бумаги, и на конвертах) я применяю разные стили для разных целей, и мне подумалось, что и Арнольд поступал бы так же. Работы Арнольда должны были передавать различные настроения и события его жизни, а потому и его стиль рисования должен был меняться.
По самым небрежным иллюстрациям и комиксам Арнольда можно понять, что он следовал за сиюминутной мыслью: ему пришло что-то в голову, и он тут же это запечатлел. Большинство его работ выглядят именно так.
Второй тип рисунков, чуть более реалистичный – например, портреты родственников с подписями, – предполагает, что Арнольд трудился более вдумчиво. У него в голове зрели определенные мысли, и к тому времени, как он перенес их на бумагу, они уже успели как следует оформиться.
Третий тип – карандашные портреты – говорит о довольно интимных обстоятельствах двух видов. На детальные, более реалистичные рисунки может уйти немало времени, и по ним мы понимаем, как долго трудился над ними Арнольд и насколько он был сосредоточен на процессе.
Карандашные же наброски друзей Арнольда предполагают, что он много времени проводил с друзьями и внимательно их рассматривал, а они против подобной интимности не возражали. К примеру, я представила, что Арнольд рисовал своего друга Горди, когда тот делал уроки в библиотеке. Он пристально наблюдал за тем, как странно Горди подпирает рукой щеку, изучал его напряженное выражение лица и изгиб плеч. По-своему Арнольд использовал альбом, чтобы выразить любовь к Горди.
По другим карандашным наброскам, вроде портрета Юджина на мотоцикле, можно предположить, что их Арнольд рисовал с фотографий. Ему хотелось бы побыть рядом с этими людьми, но по неким причинам это было невозможно.
Еще один детальный стиль Арнольд использовал для птицы Пенелопы. Рисуя ее, он думал о том, как любит Пенелопу и как им обоим хочется улететь прочь. Я решила, что он наверняка подолгу размышлял об этом, и представила, как он сидит в школьной библиотеке и срисовывает птицу из учебника, очень медленно, монотонно, задумчиво вырисовывает каждое перо, используя светотень, штриховку и даже точечные мазки.
ebooksa