Воскрешенный любовник

Черт, с таким прессом он мог быть «Шеви Тахо», и она бы захотела запрыгнуть на него.

— Как правило, — начал Бальтазар, поворачиваясь к лестнице, — я редко следую правилам. Только если прямой приказ не исходит от того, кого я уважаю.

— Думаешь, это тени? Как в том книжном магазине?

— Не могу сказать. — Казалось, он стиснул челюсти, отчего его скулы резко выступили на лице. — Не знаю. И это выводит из себя. Я чувствую что-то, но не вижу.

Потом он посмотрел на нее. Склонил голову. Улыбнулся.

— Знаешь, ты неплохо справляешься.

— Правда? — пробормотала Эрика, сильно сомневаясь в этом.

— Конечно. — Он улыбнулся шире. — Да ладно, когда в последний раз вампир стоял в твоем подвале?

Боже… Бальтазар был невероятным. Своим присутствием он оказывал на нее странное, мистическое влияние, ошеломлял, но не пугал. Удивительно… она знала его — в здравом уме и памяти — не больше недели… но не могла уже представить свою жизнь без него. В противовес всем людям, с которыми она работала, тем, кого знала в Колдвелле, друзьям из колледжа, этот мужчина, вампир, неважно, был незаменимым.

Она не могла представить, что больше не увидит его. Что его не будет в ее доме…

Эрика охнула.

— Что такое? — спросил он.

Когда она не смогла ответить, Бальтазар подошел к ней и взял ее свободную руку.

— Ты в порядке?

Она окинула взглядом свой жалкий «отремонтированный» подвал. Подумала об этаже над ними, с не сочетающейся мебелью. Представила свою спальню на втором этаже.

Посмотрев на Бальтазара, Эрика сморгнула слезы. Как она могла объяснить, что с шестнадцати лет она жила в местах, которые не считала чем-то своим? А сколько он провел под этой крышей?

И это он превратил ее таунхаус в дом.

— Иди ко мне, — сказал Бальтазар, привлекая ее к своей обнаженной груди.

Эрика закрыла глаза и прижалась к его силе. Она так долго строила их себя сильную, что забыла, с чем борется, то, что когда-то было проявлением инстинкта выживания, стало привычкой, определяющей ее личность.

Он поглаживал ее широкой ладонью по спине и бормотал что-то в ее макушку. В ответ Эрика только сильнее жалась к нему, пытаясь через прикосновения выразить то, что не могла сказать словами.