— Но ты был на войне, верно? — сказала она. — Ты видел это… Раньше.
— Да. Это часть жизни. Я не хочу, чтобы ты проходила через то, что тебе пришлось пережить. Мне ненавистно это. Черт возьми… И если бы эта тварь уже не гнила в земле, я бы выследил его и разорвал на кусочки. Я бы отомстил за тебя и твоих родных, чтобы почтить их память. Я бы убедился, что месть осуществлена должным образом, болезненным. Я бы голыми руками заставил его страдать и нюхать собственную кровь и вонь его трусливого страха.
Пришлось остановить себя прежде, чем он зашел слишком далеко. А потом он поклонился и ей из своего сидячего положения на ее синем диване.
— Воистину, возможность отомстить за тебя и твой род стала бы честью для меня.
Когда он снова посмотрел на нее, Эрика накрыла рот руками, и ее глаза блестели.
Он не знал, оскорбил ли ее, напугал или…
Эрика шагнула вперед, шагнула к нему. И опуская руки прошептала:
— Никто и никогда не говорил мне таких вещей.
— Это хорошо? Или…
Она села ему на колени, оседлав его. Изучая взглядом его лицо, Эрика запустила пальцы в его волосы.
— Мне сложно говорить о прошлом, — пробормотала она. — Потому что люди интересуются из корысти и проявляют сочувствие по своим личным причинам. Я пережила это. Я не хочу помогать другим проживать мою трагедию.
Он скользнул руками вверх по ее рукам к ее плечам.
— Обоснованно.
— Ты был на войне, — повторила она. — Ты — другой.
Балз сосредоточился на ее грудях.
— Я могу прикоснуться к тебе?
— Да.
Как и ранее этой ночью она взяла его руку и положила на свою нежную плоть. И когда тяжесть ее груди легла в его ладонь, он пальцем потер ее сосок. В ответ Эрика поерзала на его бедрах, выгибая спину, вскидывая грудь.
Обхватив руками ее талию, он погладил ее грудь, ее сердце. Потом поцеловал шрамы, нежно, трепетно.
— Для меня ты самая красивая, — сказал он.