Воскрешенный любовник

Балз нахмурился, гадая, а не могли ли люди читать мысли. Потому что… было кое-что еще, но он не собирался делиться этим сейчас.

Хотя с другой стороны, когда, если не сейчас?

— Эрика. Возможно, ты не захочешь говорить об этом.

— Слишком поздно. И, Боже, просто скажи. Я с ума схожу от догадок…

— Это о ночи, когда убили твою семью. — Когда она окаменела, Балз пожалел, что уступил ей. Но если он, правда, считал, что может не вернуться живым из передряги, которую он замышлял, он должен был рассказать все сейчас. — И прости, я не хотел…

— Что.

Он резко закрыл глаза.

— Слушай, иногда мы читаем мысли непреднамеренно. Это происходит, когда устанавливается слишком глубокая связь. Разум открывается, показывает многое.

— Что ты увидел.

Балз потер лицо.

— Твоя мама, в ночь, когда ее убили… когда ты зашла в кухню, а твой парень держал ее, приставив нож к горлу. Когда он… сделал с ней то, что сделал… твоя мама не просила тебя о помощи. Она кричала, умоляя тебя бежать. Эрика, все эти годы ты верила в обратное. То, что ты увидела в ту ужасную ночь, и то, в чем ты убедила себя, — разные события. Твоя память записала факты. Твои чувства превратили произошедшее в опыт. — Между ними в воздухе появился запах дождя — запах ее слез — и Балз нетерпеливо взял ее руки в свои. — Послушай меня. Твоя мама хотела, чтобы ты спасала себя, а не ее, и ты, стояла как вкопанная, потому что была зажата в тисках того, о чем она тебя просила криком, и того, что велело тебе сделать твое доброе сердце — то есть спасти ее. Вина, которую ты испытывала все эти годы? Это ложное бремя. Отпусти его. Услышь в своем сознании то, что действительно тебе говорила твоя мама, и перестань винить себя, избавившись от лжи, которой ты била себя все эти годы словно дубинкой.

Эрика накрыла лицо руками.

— Ты же не придумал это сейчас, правда?

— Не придумал, это было бы бесчеловечно. Я просто говорю тебе, каким было твое воспоминание… изначальное воспоминание, а не то, которое ты откорректировала из чувства вины. Потому что это ты привела его в свой дом, ввела в семью как своего парня.

— О… Боже…

Балз хотел обнять ее, но чувствовал, что Эрике нужно пространство. Найдя золотую середину, он просто медленно поглаживал ее по спине, пока Эрика пыталась справиться с чувствами. Порой очень трудно признать правду, даже если она освобождает. И также тяжело нести ложную ответственность на себе.

Порой то, чего мы больше всего боимся, определяет нашу жизнь. Даже если это ложь.

Спустя длинную паузу она повернула к нему голову.

— Как я могла так ошибаться?

— Она твоя мама. Она любила тебя, и ты любила ее, а вина выжившего — мощный корректор. Все просто.