Ведь скажи я ему, что специально приперлась в тот клуб, чтобы снять даже не его, а его деньги, даже учитывая ситуацию с Леной, он может отказаться мне помогать.
Собственно, а зачем ему мне помогать? Кто я для него? Удобная игрушка для извращений? Пусть даже они мне нравятся самой.
Он сказал, что я должна отработать наказание, если в очередной раз не захочу сказать, почему же я оказалась девственницей, и как это у меня мог быть мужчиной, и почему я была в том клубе.
Я готова. Я отработаю. Я буду делать все, чтобы отвлечь его и тогда и правда будет ни к чему. А через месяц мы снова станем незнакомцами из разных миров, которые никогда не пересекутся.
Но ведь до финала целый месяц, а значит можно найти в себе ту развратную девчонку, которая когда-то была искалечена любимым.
Можно и нужно. Именно поэтому, во время много приготовленного завтрака, я обнаженная, полноправно отвечаю на манящий взгляд синих глаз. Отвечаю на дразнящую улыбку и на прикосновения пальцев к своей ладони.
Одно это движение ввергало меня в некий пугающий эротический транс. Он словно водил по линиям на ладони, ни кончиками пальцев, а оголенным электрическим проводом, настолько било меня током, вызывая лютое желание застонать.
А еще ремень подо мной, прямо между ног. Он приятно натирал промежность. Давид сам управлял его движением, пока я окончательно не сползла под стол и не стала смотреть сквозь стеклянную поверхность, подползая к его ногам, в которые я опустилась и прижалась щекой.
Это волшебно, лежать вот так у ног хозяина, ждать команды и знать, насколько его уносит от моего покорного поведения. От одного моего обнаженного вида. Он может и владеет мной, но сейчас именно я владею его вниманием. Все цельно. Безгранично. Только я.
— Ты готова сказать правду? — напоминает он, и я отрицательно качаю головой, сразу слышу, как он скрипит зубами. Цепляет меня за распущенные, влажные после душа волосы и поднимает лицо к себе.
Лишь мельком, но я вижу, как в чуть распахнутом халате колом стоит член, словно водонапорная башня.
Готовая в любой момент прорваться.
— В таком случае, ты знаешь, что должна делать.
О, да, я знаю! Его рука, причиняющая мне боль, тоже напоминает о его желаниях. О моих желаниях и я, кивая, протягиваю руку вниз.
Беру конец ремня, и медленно не отрывая глаз от напряженного лица, тяну его вверх.
Прикусываю губу от того, как остро чувствуется он между влажных половых губ, как задевает клитор.
Теперь он у самого лица и я, шокируя саму себя, провожу по ребру ремня языком, собирая собственную влагу, смачно причмокиваю и облизываюсь.
— Похотливая блядь, — только и произносит он. Сдавленно, хрипло, словно висит на высоте и держится за карниз только пальцами. — Дай мне себя. Отдайся мне вся.
Он почти не дергает за волосы. Я сама поднимаюсь наверх и кончиком языка дарю свой вкус его губам. Пока они не захватывают меня в плен и не мучают обжигающими ласками.
Он сам прерывает это совокупление ртов, толкает меня вниз и приказывает: