Пастушок

– Кто там?

– Открой, открой! Помоги! – прозвенел за дверью девчачий голос, – Серёжке там совсем плохо!

– О, господи боже мой! – завизжала Женька, борясь с замками, засовами и цепочками, – Ирка, сволочь, иди сюда!

Но раньше, чем Ирка выбежала из комнаты, все проклятые механизмы сдались, и Женька открыла дверь. Перед ней стояли Оля, Юля и Гром. Две девочки плакали. Гром скулил и поджимал хвостик. Все пятеро – полуголая Ирка тоже примкнула, бросились к умирающему. Там были уже Галина Васильевна, Валентина Егоровна, Роза Викторовна с супругом, Ленка Смирнова, Гиви и Алик. Они стояли возле дивана, боясь что-либо предпринимать. И правильно делали. Голова Серёжки моталась по грязной, влажной подушке, глаза закатывались. Ему не хватало воздуха. Разумеется, Женька трогать его не стала. Вырвав у Ленки смартфон, набрала три цифры.

– Скорая помощь, – ответил ей женский голос.

– Мужчина, тридцать шесть лет, – стала профессионально чеканить Женька, – у него СПИД, пневмония. Он задыхается и теряет сознание. Пульс – сто десять, температура – сорок.

– Адрес, пожалуйста.

До приезда Скорой никто не произносил ни одного слова. Гром лишь пытался что-то сказать. Смирнова беззвучно плакала, утирая слёзы ладонью. Никто не спросил у Женьки, которая неподвижно сидела в кресле, подвернув ноги под задницу, почему от неё так прёт чесноком. Она уже вспомнила, что забыла вымыть башку. Но её это не смущало. Страшная была ночь. Городок, казалось, не спал, а умер. Минут за пять до бригады тихо вошёл Керниковский. Он был с самого начала, но уже в третий раз выходил курить около подъезда.

Женщина-врач и мальчишка-фельдшер прибыли ровно в три.

– Вы все – его родственники? – устало спросила врач, пощупав Серёжке пульс и поговорив с Женькой, которая не вставала с кресла.

– Соседи, – ответил Дмитрий Романович, – что вы нам скажете, доктор?

– Какие тут разговоры? Реанимация.

К водителю за носилками пошли Алик и Гавриил Петрович. Гиви сказал, что идти не сможет. Он уж давно сидел на полу, спиной прислонившись к шкафу, и смотрел прямо перед собой. Мальчишка в зелёной форме спросил, как он себя чувствует. В ответ были три кратких слова:

– Я не умру.

Галина Васильевна со слезами благословила Серёжку. Когда больного начали перекладывать на носилки, его глаза прояснились, и он вдруг что-то сказал. Но никто не понял его короткую реплику, кроме Грома. Гром запищал, потом начал лаять. Когда таджик и спившийся бригадир понесли носилки к дверям, он очень хотел бежать за Серёжкой. Ирка взяла маленького пса на руки. Повезли Серёжку в Центральную областную больницу, в инфекционное отделение. С ним поехали Ленка Смирнова, которой дали в дорогу пластиковую бутылку воды, и её дочь Юля. Грома забрал к себе Керниковский.

Глава двенадцатая

Утром Дмитрий Романович, даже не попив кофейку, отправился на работу, а Валентина Егоровна и Галина Васильевна пошли в церковь. Женька, которая до пяти часов мыла голову, встала в десять и разбудила Ирку. Они позавтракали в молчании. После кофе Ирка курила, взяв сигарету у Гавриила Петровича. Когда он выходил из дома, она его позвала, распахнув окно. К её наглому лицу с материнской нежностью прикоснулось солнце, всплывавшее над домами и заводскими трубами.

– Я такие только курю, – сказал бригадир, протянув открытую пачку «Примы», – ты не закашляешь? Ко мне Алик на днях приходил за куревом – чуть не сдох! А ты девка нежная, вон как шпаришь на пианине! Всё-таки правильно нам твердят из каждого утюга: курение убивает!

– Из каждого утюга, – усмехнулась Женька. Её это позабавило. Ирка, с нетерпеливой гримасой просунув руку между прутками решётки, взяла одну сигарету.

– Слушай, Петрович! Я хоть и нежная, но помру не от сигарет. Меня нетрудно убить только одной штукой. Знаешь, какой?