– Почему не могла? – спросила она.
– Потому что у нее нет вашего номера телефона, а Лисапета… А Лизавета Петровна отказывается ей его давать.
– А зачем твоей маме номер моего телефона? – Мирославе и в самом деле было любопытно, с чего бы Гале Свиридовой захотелось с ней поболтать.
– Или ваш, или бухгалтерии. – Василиса сунула сложенный рисунок в карман. – Лучше бы конечно Всеволода Мстиславовича, но это же вообще нереально.
– Нереально, – согласилась Мирослава. Сложно представить, что Всеволод Мстиславович снизошел до разговора с кем-то из родителей, не входящих в попечительский совет. Не в его правилах. – Так зачем ей мне звонить?
– Затем, что уже пятое число.
– И?..
– И стипендию за меня должны были перевести первого.
– И?..
– И не перевели. – Василиса улыбнулась совершенно недетской улыбкой. – Стипендию не перевели, а у мамы планы. Вот она и разволновалась.
– У мамы планы на твою стипендию?
Василиса ничего не ответила, лишь пожала плечами. Фрост с равнодушным видом смотрел в окно, про планы ему, видимо, было неинтересно.
– Она звонила в школу, чтобы поговорить о задержке выплат? – Зато до Мирославы наконец начало доходить.
– Я всегда прихожу домой в одно и то же время. – Василиса рассматривала свои обгрызенные ногти. Про ногти Мирославин психолог многое бы мог рассказать. – И сегодня я почти не задержалась. Понимаете?
Мирослава понимала. Тургеневской девушке Гале было плевать на дочку, она всего лишь пыталась стрясти со школы денег. А деньги завсегда удобнее требовать, если есть рычаг давления. Безопасность кровиночки чем не рычаг?
– Пойдем, – сказала она, глядя на Василису сверху вниз.
– Куда?
– Навестим твою маму.
– Она будет рада. – Василиса снова усмехнулась.
– Я даже не сомневаюсь! – Мирослава тоже усмехнулась.