– Почему?.. – кряхтел Леонид. – Почему?..
Этот же вопрос Том непрерывно задавал себе в голове.
– Потому что все мы просто инструменты, – прошептал Том. – Прости, брат.
Скорбный щелчок – и мучения Федотова закончились. Том выронил пистолет на землю, и тело его задрожало так, словно по нему прошёл ток. К горлу подступила тошнота. Не хотел. Он ведь не хотел!
Кревицкий подоспел через минуту со «Швейкой» в руках. Омываемый дождём, Том стоял на коленях возле спящего аэрокара. Спрыгнув с троса, Кирилл метнулся к водительской двери машины DARG-7.
– Отличная работа… – сказал он, усаживаясь на сухое кресло. – Ну же, давай, Лэнфорд, у нас нет времени! Нам нужно к твоей сестре!
Стиснув зубы, Том поднялся на ноги.
Глава 36. GAA
Когда включился свет, Мэри всё ещё спала. Она подняла тяжёлые веки. Слишком резко – свет въелся в глаза словно кислота. Зажмурившись, она потянула руку к лицу, но в запястье въелся холодный металл.
«О нет!». – Мысль заставила её подскочить и распахнуть глаза, несмотря на сонливость и дискомфорт от резкого света. Наручники снова приковали её к койке.
А ещё вокруг были люди: доктор Стивенсон и четверо охранников. Мэри смотрела на них с непониманием. Сколько времени? Она чувствовала себя такой уставшей, что не могла собрать мысли воедино.
– Как вы себя чувствуете? – сказал он. – Надеюсь получше, чем часами ранее, иначе мне придётся ввести вам успокоительное.
– Почему на мне… – Мэри вновь дёрнула руку, рассчитывая, что наручники от этого спадут.
– Потому что кончились ваши вольности. По-моему, это и так должно быть понятно.
– Почему? Что я сделала?
Доктор устало выдохнул и, сцепив руки за спиной, подошёл ближе.
– Все уже очень устали от ваших срывов, – холодно сказал он. – Что на этот раз? Вам не додали две ложки каши на ужин?
Мэри вспомнила все те видения, что мелькали перед глазами, когда она схватила Анну за руку, и внутри будто бы что-то разорвалось.
– Я всё видела, – прошипела она, оторвавшись от кровати.
Мэри не таила злобы. Её взгляд был устремлён на доктора, который продолжал держаться так, будто это скучнейший диалог в его жизни.