Руки прочь, профессор

Хуже нет ничего – стриптизерше на смене встретить кого-то знакомого.

Но любой другой знакомый не оказал бы на меня такого эффекта.

Просто потому, что ни один другой мой знакомый не испытывает такого желания вышвырнуть меня из университета, как Юлий Владимирович Ройх.

Я… Ну, сама виновата в общем-то. Это моя выходка на первом курсе стоила ему места декана. Я это знаю, поэтому на зачеты и экзамены к нему я всегда хожу, выучив лекции на зубок. Просто потому что знаю, даже этого недостаточно, чтобы он поставил мне приличную оценку. Он меня ненавидит. Это все знают. Даже в деканате уже не удивляются, когда я прихожу оспаривать полученные у него тройки.

– Это твой план? – едко тянет Юлий Владимирович, обдавая меня таким презрением, что дыхание аж перехватывает. – Простоять столбиком все оплаченное время? Ты уверена, что ты выбрала правильное ремесло для заработка? Мне, наверное, стоит забежать к хозяину клуба, обсудить твою “профпригодность”.

Нет, этого я точно допустить не могу…

Из десяти клубов, в которые я пробовала устроиться, только Марк не настаивал на “дополнительных услугах” для клиентов. Только Марк не отпускал похабных намеков и ограничивался только шуточками, не приглашая к себе в кабинет, чтобы “обсудить рабочий график”. Только Марк выдает девочкам браслеты с кнопкой безопасности, на которую можно нажать, если клиент позволяет себе лишнего.

– Что вам нужно? – шиплю я, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Сама еще не понимаю, насколько глубоко вляпалась. То, что вляпалась – точно.

Господи, если в универе узнают…

Хотя почему “если”, Катя? Узнают! Непременно узнают. Глянь в лицо Ройха, видишь – глаза горят предвкушением? Вот.

Меня выгонят. Со скандалом. Сбудется его мечта.

– Я оплачивал два часа приватного танца, Иванова, – Ройх расслабленно разваливается на кожаном диване, – не трать мое время, начинай.

Это ведь месть. Да-да, это точно месть. Как хорошо он её охладил. До температуры льда. Разумеется, он понимает, что разоблачения такого уровня – унизительны. Танцевать перед ним – унизительно. Впрочем, по идее – не мне кривить губы. Какая разница? Вот именно что никакой.

Ну что ж. Места в универе я лишусь, но работу потерять точно нельзя. Иначе мамино лечение оплачивать будет нечем. Значит, Ройх должен уйти отсюда удовлетворенным. Насколько это вообще возможно.

– Хорошо, – скалюсь в злой улыбке, – только держите свои руки при себе, профессор! Вам полагается только танец.

Я вижу, как вздрагивают тонкие губы. Брезгливо, неприязненно, но болезненно. У меня есть право на эти слова, он знает.

Только потому, что у меня были эти права – ему не удалось вышвырнуть меня из универа. Просто потому что все знали, что в вопросе меня он предвзят.

– Меньше слов, больше дела, – презрительно бросает он, – это тебе не зачет. Придется постараться, чтобы заработать свои чаевые!

Ну что ж…

Неважно кто он. Мой профессор, папа римский или король Георг четырнадцатый – неважно. Такой же, как и все, мудак с похотливыми глазами. Из тех, кто подается вперед, когда я ставлю ногу на “случайно” забытый стульчик, чтобы поправить якобы сбившийся чулок. Конечно, все это потому, что номер уже начался.