Руки прочь, профессор

Господи, я надеюсь, он хотя бы целый там? Живой? Дышит?

Вижу его и будто светлеет мне от облегчения. Потому что он по крайней мере сидит. Вертикально сидит на пассажирском сиденье. И даже шевелится. Делает что-то, что мне не видно.

– У вас в порядке все, профессор? – выдыхаю, подлетая. Явственно вижу, как Ройх вздрагивает от звука моего голоса.

Разворачивается ко мне лицом, и я непроизвольно охаю, рассмотрев на челюсти его крупную ссадину. Нет, я понимала, что вряд ли он вышел из драки целым, но все-таки оказываюсь не готова наблюдать ущерб.

– Иди в приват, холера, – хрипло выдыхает Ройх, глядя на меня своими как черный перец жгучими глазами, – я скоро буду.

Сама не знаю, почему не верю ему. То ли эта странная, неуклюжая поза меня напрягает, то ли лишенный привычной ядовитости тон, в котором сквозит что-то… Болезненное.

И потом – мне до сих пор не понятно, откуда кровь была.

В общем, я не слушаюсь. Огибаю дверцу его машины и заглядываю внутрь. Стискиваю дверцу пальцами так, что даже не знаю, почему под пальцами металл не мнется. Я вижу кровь. На светлой рубашке, на обивке кресла… И красную черту на его боку вижу тоже.

– Господи, вы же ранены!

– Просто царапина, – безразлично жмет плечом Ройх, – у тебя очень своеобразный брат. Любит начинать знакомство с того, чтобы потыкать в нового знакомого заточкой. Я правда не поддержал, почти отвел её.

– Почти? – истерично всхлипываю, глядя на пятна крови.

– Почти, – спокойно кивает он и опускает взгляд. Только сейчас понимаю, что он все это время пытался сам себе эту свою рану перебинтовать. И ему неудобно, потому что его рабочая рука – левая, а пострадал именно левый бок.

– Давайте я, – быстрее, чем он отвечает – подаюсь вперед, перехватываю бинт. Потому что мне и вправду сподручнее же! Только потом понимаю, что стою согнувшись не пойми в какой позе и кручу бинты вокруг тела не кого-нибудь, а Ройха. Ройха!

Хотя…

Мне что, ему надо позволить кровью истечь, пока он сам там ковыряется?

– Перекисью намочи, – губы Ройха вдруг находятся рядом с моим ухом, – мне было неудобно.

Так близко. И не хочу вроде, но понимаю, что медленно, но верно, мое лицо заливает краской. Хорошо, что вечер вокруг. Он не видит.

Не видит. Но замечает, кажется, как подрагивают мои пальцы, когда передает мне пузырек с перекисью.

– За братца переживаешь? – снова горячий шепот проходится по коже. – Сильно расстроишься, что по его душу сейчас менты приедут?

Господи.