Виктор не стал отвечать. Он крепко сжал в пальцах старый ржавый ключ. Витая головка этого ключа представляла собой сложное переплетение шипованных цветочных стеблей, а на стержне было выгравировано:
Хоть Виктор и не понял смысл незнакомых слов, но сразу же догадался, что это что-то по-ирландски. Лишь только увидев эту надпись на неизвестно каким образом оказавшемся в его пиджаке ключе, он мгновенно понял, что этот ключ открывает…
С глубоким вздохом Виктор закрыл дверь гостевой спальни. Проверил, хорошо ли она закрылась, до конца ли повернута ручка, нет ли зазоров. Почему-то в данный момент все эти мелочи казались ему невероятно важными, как и мерзкое, словно постель, выложенная мокрым кафелем из ванной, предчувствие. Ему вдруг перехотелось проверять свою догадку. Ему перехотелось открывать эту дверь еще раз…
Кристина нетерпеливо засопела. Виктор поглядел на нее в надежде получить хотя бы какую-то поддержку. Ему вдруг стало страшно.
— Давай же, — больше приказала, чем подбодрила, сестра.
Виктор засунул ключ в замочную скважину до упора — тот подошел. Затем проверил, крутится ли он, — ключ крутился. Виктор сделал один оборот, сделал второй — каждый сопровождал щелчок.
Осторожно взявшись за ручку, Виктор повернул ее. Преступно медленно, как казалось Кристине, он потянул дверь на себя.
Догадка Виктора подтвердилась мгновенно и непреложно, как удар киркой по затылку. Гостевой спальни как не бывало. Ее место нагло и бесцеремонно занимала собой другая комната, темная и сырая. Чего здесь точно не было, так это пыли, и стоило двери открыться, как в коридор потянуло болотной влагой и отвратительной затхлостью. Запах стоял, как на дне почти полностью высохшего колодца. Разве что жабы не квакали.
— Это что, вторая спальня тетушки Рэмморы? — восхищенным шепотом спросила Кристина.
— И как ты можешь сейчас шутить? — хмуро пробормотал Виктор и шагнул в комнату.
В темноте почти ничего нельзя было разобрать, разве что забранное кованой решеткой окно да очертания громоздкой и башнеобразной мебели. В дальнем углу, там, где сходились две стены и потолок, тьма была еще гуще, чем во всей комнате. Благодаря тусклому свету, льющемуся из коридора, Виктор решил, что весь тот угол затянут паутиной. По крайней мере, в первое мгновение он подумал, что это паутина. И неудивительно: прямо из стены и потолка росли тонкие нити, сходящиеся к огромному кокону, который подрагивал в них и чуть заметно покачивался. Внутри кокона кто-то находился.
— Это он! — прошептала Кристина. — Тот, кого я видела!
Приглядевшись, Виктор различил торчащую из кокона голову. Она имела странную форму — ему показалось, что из нее растут шипы.
— Иди в мою комнату и принеси лампу…
— Что? Сейчас? Я тебя здесь не оставлю.
— Бы-стро, — сквозь зубы велел Виктор.
По его тону Кристина поняла, что сейчас не тот момент, когда нужно спорить, и стремительной птичкой выпорхнула за дверь.
Виктор стоял на пороге до самого ее возвращения — он не решился приблизиться к пленнику в полной темноте. Кто знает, что еще могло находиться в комнате?
Кристина вернулась. В руках она держала уже зажженную керосиновую лампу с его письменного стола.
Стоило сестре подойти, мрак, укрывающий помещение, немного рассеялся, но лучше бы он этого не делал. То, что открылось Кэндлам, пугало.