— Я не хочу эту гадость! — возопил мальчик.
— Ты ее уже и так выпил. Слишком поздно возмущаться, — безжалостно сказала мама. — И вообще, у меня нет на это времени. Гости уже прибывают. А мне еще нужно в лавку за пряностями.
Корделия Кэндл на прощание бросила на сына строгий взгляд и вышла из его спальни. Стоило двери стукнуть, а ручке замереть, как Томми провалился в сон.
Проснулся он спустя час. Бой каминных часов как раз и вырвал его из сырого колодца сна, до краев наполненного отвратительной белесой слизью, напоминающей мамино лекарство.
Мальчик с трудом разлепил глаза. За то время, что он спал, ему стало еще хуже. Жар тоже никуда не исчез.
«Это все рыбий жир! — с ненавистью подумал Томми. — Проклятый рыбий жир!»
Доктор Лоувелл так и не пришел. Но он все равно не помог бы, ведь пилюлями от кашля и уколами не лечат проклятие ведьмы. Его вообще ничем не лечат!
Странная мысль вдруг появилась в голове Томми.
— Мне нужно найти ее… — пробормотал он. — Я отыщу ее, и она меня вылечит… А если я буду здесь лежать, я умру…
Томми оторвал голову от подушки, и она едва не отвалилась. Пошатываясь, он выбрался из постели и начал дрожащими пальцами расстегивать бледно-голубую пижамную рубашку. Одна пуговица отлетела в сторону и закатилась под кровать. Он не заметил этого. Мальчик вывернул рубашку наизнанку, после чего надел ее снова. То же он проделал и со штанами: вывернул и надел.
— Я встречу ее… Я ее найду, и она поможет…
Он открыл дверь и направился к лестнице. На площадке кто-то стоял. Старуха в длинном черном пальто и широкополой черной шляпе всем своим видом походила на худую тень.
Мальчик на мгновение будто раздвоился: один Томми оценил сварливое выражение лица старухи и вроде бы даже узнал ее, другой не обратил на нее никакого внимания, тут же забыв о ее присутствии, как только перевел взгляд на ступени под ногами; не остановился он и когда старуха его окликнула. Она что-то громко вещала ему вслед о нынешней молодежи, о вежливости и почтении, но ей пришлось удовлетвориться монологом.
Один Томми, внимательный мальчик, оказавшись в прихожей, заметил множество чемоданов у основания лестницы; другой — просто шагнул по ним, не глядя преодолевая препятствие.
Входная дверь была открыта, в нее залетали желтые и оранжевые листья, подхваченные ветром. Мальчик и не подумал останавливаться, он шагнул в дверной проем. На пороге оба Томми как будто столкнулись и объединились.
Плиты дорожки холодили босые подошвы. Под открытым небом легче не стало. Томми почувствовал, что вот-вот упадет в обморок.
Толкнув калитку, мальчик вышел на тихую пустынную улицу. По мостовой носились туда-сюда листья. Хмурое небо чернело и нависало низко-низко. Уже зажгли фонари. Светились окна домов. Барнсы выставили на ступеньки крыльца несколько тыкв с вырезанными глазами и улыбками. Злобные тыквенные рожи провожали мальчика своими свечными взглядами.
Томми не узнавал дороги — он будто впервые видел эти почтовые ящики и фонари. Прохожих не было, чему он не мог не обрадоваться: если все получится, лишние зеваки могут только помешать, если нет — он не будет выглядеть смешно и нелепо. Хотя ему сейчас было так плохо, что он все равно воплотил бы задуманное в жизнь, даже если бы мимо прогудел в два десятка медных глоток духовой оркестр.
Томми повернулся спиной вперед и медленно побрел прочь от Крик-Холла. Идти таким образом было неудобно. Поначалу мальчик шел неуверенно, пошатываясь и теряя равновесие, но с каждым шагом он все больше привыкал к подобному странному способу передвижения.
Со стороны его поведение могло показаться странным, но Томас Кэндл прекрасно знал, что делает: он шел по улице задом наперед в одной лишь вывернутой наизнанку пижаме, потому что просто пытался встретить мисс Мэри.