Поляк схватился за саблю.
– Пан! Колет надобно одеть!
– Некогда! Они сломают двери!
Раздался стук.
– Открывай, собака!
–Проклятое московское быдло! – ротмистр обнажил клинок. Страха он не чувствовал. В нем кипела ненависть.
Двери сломали, и они соскочили с петель. Стрельцы ворвались в комнату ротмистра.
– Вот он пес! – закричал один и ударил поляка бердышом.
Но Цвилиховский ловко увернулся и сам нанес удар по врагу. Клинок сабли распорол московиту живот.
– Получи!
Ротмистр перепрыгнул через тело и сам напал на второго стрельца. Удар его сабли перерубил древко бердыша и погрузился в голову.
– Стрели его собаку! – заорал кто-то за дверью.
– Пропусти Семена с мушкетом!
Ротмистр зарубил еще одного стрельца и сам выскочил из комнаты. Он столкнул с лестницы двух мужиков. Его клинок взметнулся вверх и был готов снести голову очередному врагу. Но тут раздался залп.
Стрелецкий десятник, наконец, сумел выстрелить. Пуля пробила ротмистру грудь, и он споткнулся.
Цвилиховский с удивлением смотрел, как расплывается кровавое пятно на его рубахе. Он опустил клинок и оперся на него. Раздался второй выстрел. На сей раз стреляли из пистолета. Пуля попала в шею и после этого поляк упал.
Мужики бросились топтать тело и кромсать его ножами. Вскоре от гордого ротмистра осталось лишь кровавое месиво. Затем начался грабеж…
***
Царь был разбужен звоном набата и заревом.
Он подскочил к окну.