Я тебя забираю

22
18
20
22
24
26
28
30

— А, разве, нет?

— Нет!

Принц Преисподней, облокотился на стену, с ленцой осматривая просторную комнату:

— Интересно… я слушаю.

— Я бы никогда не прошла против Высшего демона. Да ни одна ведьма в здравом уме не выступила бы против вас, — затараторила женщина.

— Отсюда вывод: ум у тебя явно не здрав, — хохотнул принц.

— Так я…

Балаам взмахнул ладонью, прерывая:

— Я понял к чему ты клонишь. Что это не ты рисовала круг призыва, и не ты хотела выкинуть меня в Межмирье, а старая и очень злая волчица. А твои намерения, Мария, были исключительно благие: спасти юную, невинную девочку от такого как я.

— Именно так, — ведьма продолжала свою игру.

— И поэтому, ты заперлась от меня? Люди не прячутся, если не чувствуют за собой вины.

Женщина держала голову ровно, смотрела открыто, скрывая страх:

— Нежданный визит твоей избранной и вид легионов за ее спиной меня напугал, — ответила Мария.

— Да, — согласился демон, — легионы оказывают неизгладимое впечатление, — он призвал верных слуг, только и ждавших на границе миров приказа своего господина.

Плотным кольцом духи окружили гостиную. Молчаливо колыхались, врастая в мебель и стены, выстраивались по спирали и отделяя жилище ведьмы от поселения оборотней.

— Откуда я могла знать, что придет в голову убитой горем волчице в следующий раз, — ведьма взглянула за спину демона, выглянула в окно. — Всем известно, как ревностно оборотни охраняют свою пару и потомство.

— Нестыковочка, — заметил Балаам, — напугала тебя волчица, а защита стоит от меня, — он говорил с милой улыбкой на губах. — Все же чувствуешь вину. Это хорошо. В Чистилище любят таких. Кстати, ведьма, а почему ты не сбежала? Не верила, что я смогу вернуться? Понимаю, гордыни мало кто лишен, — улыбка сползла с лица демона, демонстрируя пугающий оскал.

— Я отрицаю свою вину!

— Мы не на суде, ведьма, — принцу надоело играть. — Адвокат, обвинитель, судья — это все я. И я выношу вердикт — виновна.

Голос демона терял привычное звучание. Наливался потусторонним гулом и эхом, словно сотни голосов сливались в один: