Феномен зяблика

Как охотовед, Саша очень хорошо разбирался в водоплавающей дичи и знал названия всех потревоженных нами видов, большинство из которых я видел впервые. Он даже мог рассказать об их отличительных особенностях. Зато он ничего не знал про куликов. А к куликам я испытывал давнюю симпатию и зависть – проплываешь мимо них на байдарке, а они остаются «на берегу этой дикой реки», где так хочется остаться самому. По теме куликов я, в свою очередь, просвещал Сашу и даже пытался воспроизвести для него крики фифи и мородунки.

От такого совместного общения мы просто кайфовали. Это взаимопонимание на языке, которым мало кто владеет. Мы даже забыли про чувство голода. Саша заверил, что на Голубых озерах будет еще круче, там видовое разнообразие меньше, зато все монстры из Красной книги.

Когда болото закончилось, солнце уже клонился ко сну. Мы не стали разводить костер, так как не было еды, которую можно было бы на нем приготовить. А еще мы сильно устали, так как за день прошли очень много. Саша пришел к поразительному для себя выводу, что приготовление еды и ее поедание отнимает у человека массу времени, и если не есть, образуется куча свободного времени.

К тому моменту, когда мы разбили палатку, я начал сильно мерзнуть. Весь день был достаточно прохладный, поэтому мы достаточно легко обошлись без воды. Но вечер оказался слишком холодным для пустого желудка. Я метнулся в палатку, завернулся в спальник и забился в треморе – жутко неприятное явление – всего трясет и тело тебе уже не подчиняется. Как мне удалось выйти из этого состояния в ответ на повизгивание и потоптывание, которые начали проистекать за стеной палатки, я до сих пор не понимаю.

Звуки издавал Саша, исполняя на поляне, совершенно дикий танец. Первая фигура – сгорбленная спина, обе руки между ног. Вторая фигура – прыжок, руки вверх, спина в полете выгнута в обратную сторону. И снова первая фигура – руки между ног. Я подумал, что у него тоже тремор, и он, таким образом, тоже согревается. Только несвойственная для флегматичного Александра прыть и ранее не наблюдаемая для него резвость вызывали подозрение, что что-то пошло не так. Он достаточно быстро выдохся и рассказал что произошло. Оказывается, он решил намазаться еще раз «Дэтой», чтобы пищащая суета этого мира уже никак не отвлекала его от объятий Морфея, а потом пошел отлить перед сном.

***

Я сдерживал смех изо всех сил, но слезы все равно текли ручьем из моих глаз.

– Саня, как ты мог?! В экадаши засунуть грязь через такое узкое место? Тебя что в детстве не учили не хвататься грязными руками за телескоп?

Саша насуплено молчал и демонстративно рассматривал месяц на звездном небе.

– Знаешь что? – наконец произнес он. – А Хэллоуин все-таки неправильный праздник. Он не привязан к одиннадцатому дню Лунного цикла.

Глава 29. Последняя ночь в лесу

Всю ночь мы жутко мерзли. Итоги трудного дня не позволяли нам окончательно проснуться, а ночной майский холод не позволял нам по-настоящему уснуть. Несмотря на то, что каждый человек по науке должен выделять тепло порядка 60-120 ватт в час, Саша явно жульничал, экономил и практически ничего не выделял. Я, путем диффузии, дифракции и интерференции одновременно, пытался слиться с теплом его тела. Но все было напрасно – когерентность отсутствовала напрочь. Единственно, со стороны Сашиной спины не дуло холодом, и это был плюс. Вторым плюсом была моя вязаная шапка, которую я натянул по самые уши. Это был туристический опыт – не шерстяные носки на ноги, а вязаная шапка на голову обеспечивает комфортный сон в палатке в любое время года. Потому что, как утверждают водолазы, 30% теплопотерь идет через голову. А ученые говорят, что только 20% энергии идет на питание головного мозга, видимо, все-таки, ученые глупее водолазов.

Только под утро, с первыми лучами восходящего солнца, и дифракция, и интерференция заработали, и в палатке стало тепло. Я отполз от Саши и стал видеть сны. Сны про Фенимора Купера. Вернее, сон был один, но состоял из трех частей. В первой части, я как-бы со стороны наблюдал, как из нашей палатки выползает чья-то толстая задница, потом фигура разворачивалась лицом ко мне. И я видел оплывшую Сашину физиономию с моими, до боли знакомыми, чертами лица. Саша поднимал правую руку, как в американских фильмах, прежде чем дать клятву говорить правду и только правду, и медленно торжественно произносил: «Фенимор Купер, к вашим услугам». Я понимал – диффузия произошла, и меня больше нет.

Потом начиналась вторая часть. Из палатки снова вылезала чья-то толстая задница, еще более противная, потому что бесформенная. На этот раз это был я, набравший лишние сто килограмм, но не подросший ни на сантиметр. Что это было: чудовище или просто выглядело чудовищно – я не мог понять. Я недоуменно разводил руками и игриво произносил: «Купер. Джеймс Купер. Извините, дифракция удалась!».

Третья часть сна была самая гармоничная. Из палатки появлялись двое: я и Саша. Мы были одинакового роста и телосложения, и неплохо смотрелись. Я уже не был похож хлипким телосложением на старшеклассника.

– Что-то ты подрос, Дружок? – спрашивал Саша с подозрением на подвох.

– Я всегда такой, – не признавался я. – Это Вы, мой друг, что-то сильно похудели после экадашей.

– Даа-аа-а, – многозначительно тянул Саша, – абсолютная когерентность.

И сон начинался заново. Когда Саша в двадцать пятый раз сказал «что-то ты подрос дружок», я проснулся. В палатке было пусто. Я выполз наружу головой вперед, чтобы не было никаких параллелей с ночными видениями. Прямо перед палаткой Саша занимался йогой, щурился на положительную энергию солнца и излучал в пространство прекрасное расположение духа.

– Саша, что такое когерентность? – спросил я после того как мы обменялись утренними приветствиями.