Эдипов комплекс

– Делай, что считаешь нужным. Захвати документы. Они лежат в шкатулке на бюро. И квитанции. Запиши показания счетчика. Ну вот и все, – Лилечка помолчала и потом добавила, – А может быть, не надо так спешить?

– Чем раньше мы это сделаем, тем лучше.

 Андрей Степанович не сомневался, что поступает правильно. Он знал, что в таких ситуациях нельзя медлить и надо все решать сразу.

 Из ящиков вещи пришлось вынуть и сложить в чемоданы. Это он все проделал как заправский специалист, как будто всю жизнь только этим и занимался. Через два часа грузчики втаскивали в его квартиру Лилечкин шкаф-купе по частям.  Место для него нашлось как раз в спальне. Лилечка, раскладывая свои вещи по полкам, немного стеснялась того, что Андрею Степановичу пришлось их укладывать в чемоданы.

После всех этих перемен они сидели в гостиной и обсуждали случившееся.

– Теперь он тебя больше не увидит, – сказал Андрей Степанович.

– А я думаю, он будет меня разыскивать. Но это уже не важно, – тихо сказала Лилечка.

 Андрей Степанович чувствовал себя помолодевшим на двадцать лет. Он увозит вещи любимой женщины, он ее спасает, он прикасается к вещам любимой женщины. Все вместе создавало у него ощущение молодости, когда все делается необдуманно и сразу и не думаешь о последствиях. Это последнее было главным в теперешних обстоятельствах. Андрею Степановичу казалось, что это не он, а кто-то другой совершает все эти поступки. Он сам на себя удивлялся и думал, что он не он, а другой. И действительно, это был как будто другой человек, помолодевший, энергичный, веселый, как будто хмель любви ударил ему в голову, и он действовал и по своей воле, и по своему желанию.

Глава 13

 Так начиналась новая жизнь Андрея Степановича, вернее, продолжалась старая, но в новых обстоятельствах, что создавало это ни с чем не сравнимое чувство важных и серьезных перемен, и все шло по-другому, с другим ощущением, к которому не нужно привыкать, а как будто так всегда и было.

 Передвижение людей и предметов произошло, а что же происходило в душах наших героев? Главное, на что были направлены их силы, не сделать ошибки в словах, в движениях, в проявлениях, а они, как назло, сами собой случались, и чувство неловкости – этот главный спутник при непривычных обстоятельствах – мешало, сбивая с толку, и постоянно напоминало о том, что много предстоит еще пережить, чтобы от него избавиться окончательно.

 Про себя Андрей Степанович отмечал, что вот, кажется, наступает относительное равновесие в его душе, которая последнее время с таким трудом отрывалась от привычного чувства любви к матери, о которой он вспоминал каждый день. Теперь часть энергии будет направлена на новые впечатления, которые смогут, наконец, вытеснить старые тяжелые впечатления последнего времени, и Андрей Степанович под влиянием обстоятельств окунался в обыденную жизнь с ее непременным правилом заниматься пустяками, бытом, обустройством. Они с Лилечкой, как молодожены делали это, собирая чудо современной дизайнерской мысли – шкаф-купе.

– Почему шкаф так назвали? – спросил  Лилечку Андрей Степанович.

– Наверное, потому, что дверцы раздвигаются в стороны, как в поезде, – ответила Лилечка и посмотрела на Андрея Степановича. Она была все это время так напряжена, что улыбка у нее получилась какая-то странная, немного жалкая, и Андрей Степанович подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал.

– Я что-то устал, – сказал он грустно, и Лилечка приготовила ужин. Они сидели  за этим огромным столом и молча ели, не испытывая неловкости от молчания. Впереди была ночь, и каждый думал о ней по-своему. Андрей Степанович вспоминал юность, а Лилечка испытывала какой-то страх в предощущении перемен, которые непременно должны были этой ночью произойти.

 От природы Лилечка была очень женственной, что проявлялось в  ее собственном к себе отношении как к женщине, которая должна нравиться. И она нравилась практически всем мужчинам, которым случалось с ней общаться, но сейчас она испытывала непонятное и несвойственное ей чувство страха перед Андреем Степановичем. Лилечка не знала, понравится она ему или нет. Сам Андрей Степанович не думал о том, нравится он Лилечке или нет, – он знал, что влюблен, и это его окрыляло и делало уверенным, и поэтому он не спешил, наслаждаясь своим романтическим чувством к молодой женщине.

– Я помню, как мама меня учила, что за столом нужно всегда сидеть прямо и не облокачиваться, что это неприлично. И всегда мне в детстве и потом клала на колени салфетку, – тут он посмотрел на Лилечку.

– Это упрек? – неуверенно сказала она, встала и принесла две белоснежные камчатные салфетки. Одну подала  Андрею Степановичу, который спокойно продолжал есть, не замечая жеста Лилечки. Так они еще долго сидели за столом. Пили чай с печеньем, и Андрей Степанович вдруг ни с того ни с сего сказал:

– Ту девушку, в которую я был влюблен в юности, я иногда вспоминаю, и не понимаю до сих пор, что помешало мне тогда сделать решительный шаг. Ну, это так, к слову. – Он встал и включил музыку.

– Это Лист, «Годы странствий», – сказал он и сел в кресло. Музыка заполнила все пространство комнаты, и казалось, что два человека утонули в этих переливах настроений, которые пианист извлекал из фортепьяно так виртуозно. «Непонятно, как с такой скоростью можно двигаться по клавишам», – подумала Лилечка. Она слушала то, что звучало, и, прислушиваясь к неизвестным ей мелодиям, пыталась их понять. Неожиданно она забыла обо всем – так звуки музыки ее обворожили и загипнотизировали, и самые приятные впечатления и ощущения из ее памяти отключили ее мысль, и она как будто плыла вслед за скользящей таинственной мелодией.