Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 1

Лаккомо молча опустился в своё кресло. Казалось, все остается неизменным. Экипаж на мостике привычно занимался работой, приборы до последнего работали в штатном режиме. Только в глубине корабля, где под защитой покоилось ценнейшее ядро, Лаккомо знал, что в данные секунды разгораются холодным голубым свечением сотни кристаллов, и лавиной идет бесконечное число расчетов.

Озоновый запах достиг своего апогея. Как он его обожал…

- Три... два...

Флагман завершил подготовку и исчез из привычной трехмерной реальности, соскользнув в параллельные глубокие слои пространства. Ядро вспыхнуло энергией, подхватывая весь корабль за границу щитов.

- Один...

Прыжок.

Мгновение замершего времени и абсолютной тишины. Пауза, как задержанное дыхание на вдохе и миг между ударами сердца.

Рывок.

А после него, словно очищенные от налета, возвращаются все яркие звуки. Гулко случит пульс, не продолжая прошлый ритм, а будто начиная отсчитывать новый. Каждый раз – как новое рождение, и каждый прыжок – как рывок веры в никуда, чтобы выйти, где запланировано.

Лаккомо выдохнул, незаметно поведя плечами, и расслабился. Впереди оставалось всего пара часов, которые можно было провести наедине с собой.

***

Тория.

Вечер того же дня.

Казалось, Лазурный Берег не менялся с годами. Течение жизни в центре Торийской империи словно проходило с особой медленной скоростью. Все так же как и столетия назад по вечерам на улицах прогуливались семейные пары, женщины облачались в традиционные длинные наряды, мужчины жреческой профессии отращивали волосы, а студенты Академии гоняли по речным каналам столицы только после заката.

Казалось, эта тишина и спокойствие было вечным.

Но какой ценой…

- Ваше Величество! Да хранит вас Вода и Ветер! Как я рад! – невысокий хозяин прибрежного ресторана лично вышел обслужить любимого гостя. – Мои сиани тоже расцветают каждый раз после вашего прихода.

- Ваши сиани будут цвести круглый год, Сайто, - с искренней скромной улыбкой ответил Лаккомо. – У нас запланироовано много коротких отпусков.

Мужичок довольно просиял, словно с ним поделились не рядовой новостью, а душевным откровением. Своего Алиетт-Лэ он обожал. И дело было совсем не в статусе вице-короля или в его деяниях. Многие любили Лаккомо вопреки сложившейся репутации.

Зачастую, он даже сам не понимал почему.