Как же в этот момент не хочется на улицу.
Сегодня Женька идёт на работу один: отец отсыпается, мать будет позже, она с третьей смены. А раз так, можно немного понежиться в кровати, подумать.
Есть старший брат, он уже год служит в советской армии. Пишет, доволен, уже сержант. А ещё недавно, в прошлом году, Евгений учился в школе. При школе был учебно-производственный комбинат (он же УПК), там обучили на токаря. Учился Женька всегда на тройки. Родители, желая ему лучшего, настояли закончить 10 классов.
‒ Иди, сынок, вдруг потом поступишь куда, есть время подумать, ‒ говорила мать.
Но это было не про Женьку. Учиться не хотелось, хотелось вырваться из тягучей и однообразной школьной рутины. Скучные предметы, претензии учителей, комсомольские собрания, старосты, вожаки комсомольских, пионерских и прочих ячеек, звеньев и отрядов. Школа воспринималась как отражение общества в кривом зеркале.
Евгений нашёл выход – чтение. Книги уносили его в неведомые края, в них он встречал сильных, красивых людей, совершающих настоящие поступки. «Книги ‒ вот что есть отражение общества, но не школа», ‒ думал Женька.
После чтения окружающая унылость казалась лишь занавесом, который вот-вот откроется перед ним. Фантазия рисовала учителей как грозных стражей, стоящих у ворот в другой прекрасный мир. Стражи принуждали учить странный набор сакральных, бестолковых текстов, называя их загадочными словами: физика, биология и прочие. Особо донимали учителя по литературе и истории. Читать полагалось только правильных писателей и поэтов и только определенные произведения. Итог: Евгений не осилил ни одного школьного предмета и не прочел до конца ни одного
Но вот и окончена учеба. УПК с горем пополам присвоил нерадивому ученику квалификацию токаря 2 разряда. Аттестат в руках, и ещё теплится надежда, что ворота, охраняемые учителями, наконец, откроются и жизнь заиграет иными красками.
Но нет, Евгений с грустью отмечал, ничего не поменялось. Жизнь виделась теперь серым унылым шоссе с короткими остановками: детский сад, школа, завод, пенсия… На этих станциях выходил кто-то из знакомых, садились новые люди, во время поездки можно было узнать друг друга получше, но уже снова остановка, и, увы, конечная ‒ приехали.
Отдел кадров, завод. Опять будет всё как у всех: он теперь плотно встал в колею и может, не думая, катиться по ней год за годом до пенсии.
«Трудовая династия, ‒ с грустью думал Евгений, устраиваясь на работу. ‒ Дед тут работал, отец, мать и теперь я. Всю жизнь мечтал, – при этой мысли хотелось курить и материться».
От таких размышлений пришло раздражение, а сон пропал. Женька вскочил, механически собрался. Но мысли его ушли далеко к героям из прочитанных накануне книг и собственной фантазии.
Раздумье прервал весёлый голос диктора из репродуктора. Довольный неизвестно чем диктор бодро поздоровался:
– Здравствуй, утро рабочее!
‒ Сам ты утро… ‒ очнувшись от мечт, процедил Женька.
По радио начали весело сообщать о гигантских надоях, накосах и наплавах, сложной политической обстановке, подготовке к великому празднику Октября. Резко вырубив приёмник, Евгений поставил на плиту чайник. Завтрак из бутерброда и яйца не лез в рот. Есть он не хотел, но помечтать 10 минут, склонившись над горячим сладким чаем, наблюдая за промозглой погодой, было удовольствием.
Он чувствовал себя в эти минуты начальником, который выгнал в морось людей выполнять план, а сам, насупив бровь, задумчиво потягивал горячий чай, весь в заботах и мыслях о судьбах родины, подчиненных, и производственном плане.
Чай допит, серая реальность заполняет пространство. Пора и самому идти в тёмное ноябрьское утро.
Вот и выход. Открыв дверь, Женька ощутил холод и сырость. Худое тело, из последних сил попыталось согреться, и по нему пробежала здоровая мурашка. Подняв воротник и втянув голову поглубже в плечи, быстро шагая с озабоченным видом, Евгений влился в людской поток, текущий в сторону остановки.
Мужики одеты в пальто, на головах кепки и шляпы, кто-то уже в зимней меховой шапке-ушанке. Некоторые несли на плечах воротники из каракуля ‒ это уже начальники. Большинство мужчин на ходу курило. Женщины мало чем отличались от мужчин: те же пальто, та же чёрно-серая гамма, на голове у кого платок, у кого шапка, похожая на мужской малахай. Серые ручейки прохожих стекались к остановке. Безликая толпа, освещённая тусклым жёлтым фонарём и огоньками папирос, вызывала неясные щемящие чувства то ли тоски, то ли безысходности.
ebooksa