Девушка в крапиве и цветах

«Ляжки у тебя толстоваты класть ногу на ногу, – подумал Степан Николаевич. – Чисто мартовский ленивый кот на солнышке. За что только бабы таких любят?»

Подполковник Громов отвернулся от Котова, словно того не было в кабинете, сказал Степану Николаевичу:

– А плов с молодым барашком, действительно, очень вкусный. Закроем это дело – махнём на рыбалку, охоту! Охотничья избушка цела?

– Стоит. Зимой заходил. Три года назад я её подремонтировал с зятем. Из Сочи приезжал. Поохотиться.

– Как?

– Городской, – улыбнулся Степан Николаевич. – Думал, если в тире из воздушки в десятку бьёт, то вся дичь его.

– Научил?

– Научил.

В кабинет вошёл дежурный, протянул листы бумаги, доложил:

– Факс пришёл из центра. Разрешите идти?

– Иди. А вот теперь, гражданин Котов, я расскажу, за что вас хотели убить ваши деловые партнёры. И я бы не советовал вам встречаться с ними.

– Без адвоката я не буду ничего говорить, – Котов сжал толстые губы, сложил руки на груди. Золотые часы на его руке показывали 16.35.

– А за вас, гражданин Котов, расскажу я – прислали вашу полную биографию, – подполковник показал Котову листы бумаги. – Степан Николаевич, объясните гражданину его права и обязанности.

– Котов Владислав Максимович, вы допрашиваетесь по делу в качестве свидетеля. Разъясняю вам права и обязанности свидетеля. Вы можете отказаться свидетельствовать против самого себя, против близких родственников. Ваши показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и в случае вашего последующего отказа от этих показаний. Вы имеете права являться на допрос с адвокатом. Предупреждаю вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Права и обязанности вам понятны?

– Понятны, – ответил Котов, оживился. – Что же вы, Степан Николаевич сразу не сказали, что в качестве свидетеля. А то, что стреляли в меня – это какой-нибудь заезжий охотник пальнул с дуру куда попало. Сами говорили – стреляли их охотничьего карабина.

Но тут же снова насторожился и спросил:

– А по какому делу?

– По делу об убийстве Екатерины Раскреповой.

– Слышал. Когда её точно убили?

– Шестого июля, ночью, с двенадцати тридцати до двух.