Однако на открытом пространстве они постепенно рассеивались, становились все более разреженными. И одна за другой ларитры ушли в недра, ушли в Червоточины, заполонив их своим дымом, прервав быстрое сообщение между внутренней и внешней сторонами, беря с тех и других страшную дань жизнями.
Кроме семи демонических народов, что разделили между собой мир и продолжали воевать за власть над ним, были и другие области. Те, в которых властвовали Органы, подобные Бекуяну и Согеяну. Вышедшие из Тела чудовища, неумолимой мощи колоссы.
Потомки Зубов, Ногтей, Мышц и Крови страшились их. Избегали тех, кого могли избегать, и поклонялись тем, кто желал поклонения.
Наивысшую силу сосредоточил триумвират Мозга, Сердца и Желудка – Саа’Трирр, Мазекресс и Гламмгольдриг. Между собой они заключили молчаливое перемирие и стали чем-то вроде живых богов, владетелей над владетелями. Даже без Банка Душ – их можно было назвать демолордами, хотя такого слова тогда еще не существовало.
Из других Органов за тысячи лет многие сгинули, погибли. Давно не осталось ни одной из Кишок – они перебили, сожрали друг друга, были уничтожены кульминатами, а самую последнюю убил Кхатаркаданн. Кишки не успели обрести разум, до самого конца оставались тупыми злобными чудовищами, исполинскими драконами. Они парили в небесах и рыли землю, источили недра теми самыми туннелями, в которых теперь клубятся ларитры.
Однако Паргорон населяет потомство этих Кишок – варкамы и таотахрии, земляные и летающие черведраконы. Как и их прародители, эти твари бесконечно тупы и прожорливы, охотятся на все живое и сами становятся пищей тех, кто посильнее.
Кто же остался, кроме Мозга, Сердца, Желудка и двух Глаз? Остались Кожа, Волосы, Печень, две Почки, Фаллос, Левая и Правая Руки (а точнее – Кисти Рук), Правое Ухо, Нос и Язык. Каждый владел обширной областью, где был абсолютным господином, но одни были могущественнее других.
Например, Почки, Аллетьюд и Геллетьюд, были довольно слабы и так долго протянули только потому, что умели вовремя примыкать к тем, кто сильнее, и не вызывали ни у кого беспокойства. Аллетьюд уже много веков был верным сателлитом Гламмгольдрига, а Геллетьюд во всем повиновался Рвадаклу.
А еще, конечно, следует упомянуть Камтстадию... но Камтстадия даже в те времена была той, насчет кого никто не мог уверенно сказать – с кем она, чего хочет. Камтстадия не имела дома и земли, она всегда появлялась внезапно и шептала в уши всем, включая всезнающего Саа’Трирра.
Лишь двое обитателей Паргорона не участвовали в вечных склоках и междоусобицах. Лишь двое не пытались восторжествовать над остальными и убить всех, кого можно – и их тоже никто не пытался убить. Один из них – Сжигатель Миров, древний бог Мистлето. Безмолвно пылал он в самом центре Чаши, и всем памятен Брегг, глупый кульминат, что пытался вытащить его из Центрального Огня, но сгорел до костей.
И, конечно же, Ксаурр. Просто Ксаурр. Он не был частью Древнейшего, но он был тут всегда. С самого начала. И сейчас именно Ксаурр скакал по Кровавой Пене, прыгал среди пышных облаков, и зубы его сверкали в багровом свете.
Бекуян и Согеян обнаружили его задолго до прибытия. Бекуян увидел, где он есть, Согеян узрел, куда он направляется. Глаза Древнейшего обратились в одном направлении, озарили Кровавую Пену зеленым и синим светом.
- Рад, что вы все еще не убили друг друга, зоркие братья, – мурлыкнул Ксаурр, замирая в воздухе. – Вы нашли его?
- Мы сделали то, о чем ты просил, - молвил Бекуян. – Я заглядывал в прошлое и проследил путь Начала.
- Оно во Тьме, - добавил Согеян. – Оно исторглось туда. Но его обретение означает последствия. Баланс нарушится.
- Баланс?.. – усмехнулся Ксаурр. – Какой еще баланс?.. Где вы видите его в нашем многострадальном мире? Мы дети божьей агонии, мы обречены на вечные муки. Мы заперты в этой каменной чаше вместе друг с другом – и каждый из нас сам себе худший враг. Баланс!.. Не говорите мне о балансе, зоркие братья!
Ярко-зеленый и темно-голубой глаза вперились в Ксаурра, и на мгновение стал их взгляд тем самым взглядом, что окидывал когда-то целые миры, что пронизывал прошлое и будущее... но только чужое прошлое, только чужое будущее. Своего будущего Древнейший узреть был не в силах – не способен был это сделать и Согеян.
- Вероятность его вернуть несущественно превышает нулевую, - сказал Бекуян. – Там осталось слишком мало.
- Даже если удастся частично возвратить прародителя, ему не понравится то, чем мы стали, - сказал Согеян. – Это означает либо полное уничтожение, либо изменения, в которые мы не впишемся.
Ксаурр большей частью растворился в воздухе. Остались светиться только огромные желтые глаза – и они с насмешкой глядели на Бекуяна и Согеяна. Потом под ними проступил рот, раскрылся широченной улыбкой... блеснули клыки, и Ксаурр терпеливо произнес: