– Я не могу дать живой воды для твоего пса. Собаки не чисты…
– Я не тащу его в храм… И не тебе ли не знать, что все живое в этом мире свято….
– Но он же мертв….
– Так сделай его живым!
Старик хмурится, а затем кивает в согласии.
Он снова набирает живую воду из ключа и плещет в морду Беляка.
Беляк подпрыгивает, как будто его пнули ногой, а затем бросается ко мне, виляя своим нелепым хвостом, и лижет ладони горячим розовым языком.
– Спасибо тебе Трифон, прости меня, если сможешь, я склоняюсь в истинном поклоне, а Трифон Вятский положив свою правую ладонь на мое чело, благословляет заплутавшую христианскую душу.
– Ты замерз отрок, нужно выпить горячего чая.
Я сажусь рядом со спящим Вовкой.
А Трифон кипятит в котелке на печке из сланца воду и бросает в нее травы из мешочков, висящих под потолком.
Только вода закипает, старик разливает ее по двум серебряным чашам, покрытым черной патиной:
– Выпей и влей в губы своего друга.
Я делаю глоток огненно горячего варева, пахнущего ветром, степью и почему-то сладкими маками, вливая второй глоток спящему Вовке….прямо в полураскрытые в улыбке спящие губы…. И вижу, как с противоположной стороны кельи Трифона появляется Ро Дана.
– Не пей! – кричит она. – Зачем ты сделал это старик!?.
– Эта вода из Долины забвения…. Там, в Верхнем мире им не нужно помнить, все, что с ними случилось здесь…
Я не успеваю понять, что происходит, просто засыпаю, улыбаясь, а потом иду по улицам своего города… осень… но небо девственно чистое, солнечно и тепло как будто вернулось летом…
Конец и начало пути 25
Иногда, когда я больше не хочу жаться в переполненном общественном транспорте по пути со службы домой, я иду пешком, мимо старых купеческих особняков и полуразвалившихся деревянных домов Разгуляя, разглядывая этот культурный слой, выхожу к Северной дамбе, где мчатся в гору красные звери – трамваи, грохоча и скрипя как живые лавины, тонкая покрытая асфальтом полоса под ногами убегает вверх в сторону небосвода, а внизу в забвении полузаброшенного кладбища и жалких лачуг течет Стикс, охраняя покой мертвых…. Мимо меня проходит древняя старуха с парой собак… огромным, но чрезмерно худым белым псом и пухлым рыжим колобком, покрытым короткой шерстью. Незнакомые собаки рвутся ко мне, но я не боюсь, смеюсь и протягиваю к ним свои открытые ладони, которые они лижут своими горячими розовыми языками… я помню, так было в детстве, только не помню когда и где…. Бабка цыкает на своих питомцев и они с неохотой отходят, я жалею до горечи во рту, что нет с собой чего то, чем бы их можно было угостить и просто отдаю им нехитрую человеческую ласку, чешу за ушами, перед тем как отправиться дальше, не видя как задумчиво смотрит на мою спину древняя старуха… и жалобно скулят оба пса…
Иногда, мне снятся странные сны… я, мо друг детства – Вовка и незнакомый бравый усатый офицер, одетый во флотский бушлат прошлого века, мчимся на старинном паровозе, который едет без рельсов, пересекая долину маков, лавовые реки и укрытые тьмой долины, над нами парят чернокрылые падшие ангелы, пуская вниз зеленые молнии и обычные стрелы из огромных луков, а мы отстреливаемся от них: усатый офицер во флотском бушлате, палит из пулемета Дегтярева, я из обычного охотничьего ружья, кажется заряженного серебром, а Вовка посылает лучи свет из своих протянутых к небу ладоней.