— Свяжись с Самохиным, — твёрдо приказывает Терентьеву, пока наш автомобиль въезжает во двор и прячется в гараже. — Хочу узнать всё, что он успел нарыть. Экспертиза ствола когда будет готова?
— В ближайшее время, Евгений Дмитриевич. Я сообщу Вам.
— Хорошо. Мы с Яной переоденемся и спустимся к ужину. Поговорим позже в моём кабинете. Передай повару накрыть для нас стол через полчаса.
Женя покидает автомобиль, быстро обходит его и открывает дверь с моей стороны.
— Идём, я покажу тебе дом, — галантно подаёт свою руку.
Мешкаю несколько секунд, затем касаюсь мужской ладони своими пальцами. Подушечки обжигает его энергетикой. По венам от прикосновения кожи к коже пробегает разряд тока. Рвано втягиваю воздух, стоит мужчине сомкнуть пальцы на моей кисти и потянуть легонько на себя.
Кое-как выгружаюсь из машины и становлюсь перед ним. Из-за его напускного безразличия в глаза упорно стараюсь не смотреть.
Всю дорогу я мечтала о том, чтобы Женя коснулся меня хотя бы плечом, мизинцем или бедром, просто заговорил. Но он молчал, наказывая таким изощрённым способом, пока у меня в груди не начал разрастаться плотный комок боли, плавно перекрывающий доступ воздуха.
— Чемоданы… — с трудом произношу, ощущая сухость во рту. — Мне нужны мои вещи.
Язык выскальзывает наружу, чтобы увлажнить губы. Интуитивно поднимаю взгляд и замечаю короткое оцепенение мужчины. Глаза гонщика впиваются в мой рот.
— Их сейчас доставят в нашу спальню, — наконец отмирает. Его тон звучит ровно, словно мы компаньоны, а не любовники.
Да что б тебя! Я усвоила урок. Тысячу раз раскаялась и пожалела.
Обида, словно горький яд, клокочет где-то в области солнечного сплетения, жжёт, встряхивает каждую клеточку напряжением.
Господи! Да я сейчас, как никогда, хочу прижаться к нему, и мне плевать, что мы стоим на виду у безопасников: грязные, влажные от дождя и выпачканные в его крови. Ведь ни для кого не секрет, что будет происходить за дверью нашей спальни спустя какое-то время. Он привёз меня сюда с одной целью — провести со мной ночь в своём чертовом доме, который хочет мне навязать.
— Уж лучше бы ты орал, чем давил на меня равнодушием, — неожиданно для самой себя делаю гнетущие выводы. — Мне было бы намного легче корить себя в случившемся.
Не знаю, что на меня находит, вместо того, чтобы идти в дом, я стою и прожигаю растерянным взглядом его лицо.
— Пошли, Яна. Нам нужно принять душ. Поможешь мне снять рубашку и помыться.
— Поговори со мной! — голос срывается на крик. — Мне кажется, ты в состоянии помыться сам. Разве нет? Что у тебя сейчас в голове? Откат? Ненависть? Сожалеешь, что связался со мной? Так я не просила! Женя, поговори со мной, не молчи!
Сердце больно сжимается, неравномерными толчками лупит по рёбрам. Смахиваю с глаз очередные подступившие слёзы в надежде услышать хоть что-нибудь утешающее.
— В спальне поговорим. Я обещал выпороть тебя… Считай, я это сделал.